А сейчас, мой дорогой дневник, я должен тебе пожаловаться. По-моему, с годами я становлюсь сентиментальным и мягкотелым индивидиком, медленно и постепенно начинающим изменять своим старым и проверенным, циничным и бездушным жизненным принципам. Вот послушай, что я давеча натворил... Представляешь, это ведь я - прагматичный и холодный расчётливый логик, всегда насмехавшийся над всякими эмоциональными муси-пусями... Старею, я, мой дорогой дневник, старею... В общем, слушай - дело было так.
Две недели назад вдруг раздался неожиданный телефонный звонок, и я зачем-то ответил. Говорил бодрый и напыщенно сексуальный, с лёгкой хрипотцой, женский голос. Мне предложили пройти рабочее собеседование в одной очень навороченной и солидной компании. И я, как обычно в таких ситуациях, с радостью согласился. "Это же так чудесно, весело и приятно - на людей посмотреть и себя показать", - думалось мне. Я даже специально побрился по такому случаю - чтобы на интервью красиво и правильно выглядеть. Жена выгладила мне рубашку и начистила ботинки. И вот я, такой весь из себя охуительный, сижу себе утром, пью кофе и готовлюсь к предстоящей встрече. Кстати, на этом этапе был мне знак. Оказалось, что я забыл распечатать две копии резюме для интервьюеров, а принтера у меня не было. Но, как и всегда раньше, я был глух и слеп к знакам. Глупец. А, я уже это когда-то говорил... Я написал СМС-сообщение нашим соседям и слёзно попросил их распечатать для меня этот файл, и послал его через дорогу по электронной почте. А потом с благодарностью стал ждать бумажного варианта. Когда все проблемы и мешающие препятствия были устранены, я накормил попугая, выгулял собак, отвёз детей в садик и поехал себе на интервью.
Всё прошло на удивление быстро, и уже через сорок пять минут я снова сидел в машине и привычно пялился в Фейсбук на своём сотовом телефоне. Потом, выполняя обещание, данное мной на день раньше вербально-симпатичному женскому голосу, я позвонил рекрутеру. После нескольких вопросов с его стороны мне сухо и официально сообщили, что, если, может быть, клиент изъявит желание встретиться со мной ещё раз, то они свяжутся и донесут до меня эту информацию. А пока - всё, свободен. И, радостно насвистывая весёлую детскую песенку про снеговичка, я поехал на работу. Следующий звонок разразился уже через три часа. "Послушай, парень", - сказал рекрутер, - "я не знаю, кто ты такой, и что ты им там наговорил, но они хотят, чтобы через две недели ты начал работать на них. Второго интервью не будет, и через час я пришлю тебе официальный контракт"...
В общем, уже в этот же день мне формально предложили другую работу. С большей зарплатой и лучшими условиями, чем сейчас у меня есть. А я? Что сделал я, мой дорогой дневник? Я совсем спятил, абсолютно сошёл с ума и окончательно рехнулся. Ты знаешь, я вдруг, совершенно неожиданно для самого себя, эмоционально отказался. Мне почему-то вдруг стало по-человечески неудобно перед своим милым начальником, неловко перед любимыми коллегами и совестливо перед моей дорогой и славной фирмой. Они, видете-ли, целый год учили меня всему, что знали сами. Отрывали от себя, можно сказать, куски интеллектуальной коросты и наклеивали её по частям на мой девственный не запятнанный сложными знаниями ум. Сколько черепных коробок было открыто нами за это время... Сколько мозгов, в буквальном смысле этого слова, вправлено, а вернее, выправлено... Сколько раковых опухолей выжжено направленным лазерным лучом... Сколько багов написано... Сколько кофе выпито... Ах, моя сладкая организация, ох, мой обожаемый коллектив. Ути-пути!
Когда я сообщил рекрутеру о своём решении, он начал заикаться. Ты что, Майкл? Ты в своё уме? Да ведь они предлагают тебе даже больше, чем ты просил. Что тебе надо-то? Охренеть просто можно. Тоже мне иммигрант, выпендривается тут, прямо как какая-то знаменитая селебрети. Ты что о себе возомнил-то? Давай, соглашайся, не дури. Ты не в себе, парень, совсем не в себе. Подписывай контракт, пока мы добрые... Он был похож на Дьявола, размахивающим у меня перед носом окровавленным пером и свежераспечатанным PDF-файлом. Моя психика начала сворачиваться калачиком...
И тогда я позвонил своему дяде. Как обычно, без особого напряжения, они с его женой, которую я уже давно воспринимаю как любимую тётю, помогли мне вернуть на место вышедшую из под контроля логику и вправили обратно убегающие центры принятия правильных решений. Мы говорили очень долго, и я много нудил, страшно тупил, плаксиво юлил и неадекватно менял направление. Но у меня действительно крутые дядя и тётя, и через четыре часа я примерно был уверен в том, как должен был поступать. А потом я выгулял собаку, помыл посуду, поковырялся в носу, просмотрел Фэйсбук и пошёл спать. Утром мне надо было снова звонить рекрутеру.
Ночью мне приснился Будда. Он сидел в позе лотоса на огромном кленовом листе и рассматривал мой новый контракт. Я робко подошёл к нему и спросил, что мне делать. “Ты долбоёб, Миша”, - сообщил мне он, - “загляни в свой внутренний регистр правильных решений. Вадик и Саша уже обнулили его тебе”. “Фу, как не красиво ругаться. Не по-буддистски как-то”, - удивился я. “А кто тебе сказал, что я буддист?”, - сощурился в ответ Будда. Мне показалось, что лучше не продолжать эту дискуссию, и я проснулся.
Решение было принято. Я остался на прежнем месте. А вот правильно ли я сделал? Время покажет, мой дорогой дневник, время покажет.
Плагиат для женщины-программиста
Есть женщины в разных селеньях
С спокойною важностью лиц,
С красивою силой в движеньях,
С походкой, со взглядом цариц,-
Их разве слепой не заметит,
А зрячий о них говорит:
«Пройдет - все ошибки заметит!
Посмотрит - и баг починИт!»
Идут они той же дорогой,
Какой весь народ наш идет,
Но грязь обстановки убогой
К ним словно не липнет. Лишь код.
Красавица, миру на диво,
И, плюс, - ещё очень умна,
Любую программу красиво,
И ловко напишет она.
И голод, и холод выносит,
И пиво не пьёт, а лишь чай...
Умы женской логикой сносит:
Напишет - а ты разбирай!
Компайлер у ней совсем сбился,
Деба́ггер сейчас упадёт.
Но всё же она изловчится
И вскоре проект весь спасёт!
Чужие просчёты, как косы
Упали на смуглую грудь,
Зависли в DB все запросы -
Мешают в таблицы взглянуть.
Она развела всё руками,
В компьютер сердито глядит.
Лицо величаво, как в раме,
Смущеньем и гневом горит...
По будням не любит безделья.
Зато вам ее не узнать,
Как сгонит улыбка веселья
В weekend трудовую печать.
Такого сердечного смеха,
И песни, и пляски такой
За деньги не купишь. «Потеха!
Программер, дружи с головой!»
В игре ее геймер не словит,
К системе любой подойдёт
И сразу в ней всё восстановит,
Проблему в два счёта найдёт!
Красивые, ровные классы,
Что крупные перлы, у ней,
Они, как волшебные пассы
Хранят алгоритм для людей.
Она улыбается редко...
Ей некогда лясы точить,
У ней не решится соседка
iPad на часок одолжить;
Не жалок ей user убогий,
Что мысли не может связать.
Лежит на ней дельности строгой
И внутренней силы печать.
В ней ясно и крепко сознанье,
Что все их спасенье в труде,
И труд ей несет воздаянье,
И фирма не бьется в нужде.
Всегда у них теплая хата,
Хлеб выпечен, вкусен квасок,
И, хоть у релиза есть дата,
Для мужа найдётся часок.
Идет эта баба к обедне
Пред всею семьей впереди:
Лежит, как на стуле, новейший
Лептоп у неё на груди.
Рядком шестилетнего сына
Мамаша-программер ведет...
И по сердцу эта картина
Всем любящим правильный код.
С спокойною важностью лиц,
С красивою силой в движеньях,
С походкой, со взглядом цариц,-
Их разве слепой не заметит,
А зрячий о них говорит:
«Пройдет - все ошибки заметит!
Посмотрит - и баг починИт!»
Идут они той же дорогой,
Какой весь народ наш идет,
Но грязь обстановки убогой
К ним словно не липнет. Лишь код.
Красавица, миру на диво,
И, плюс, - ещё очень умна,
Любую программу красиво,
И ловко напишет она.
И голод, и холод выносит,
И пиво не пьёт, а лишь чай...
Умы женской логикой сносит:
Напишет - а ты разбирай!
Компайлер у ней совсем сбился,
Деба́ггер сейчас упадёт.
Но всё же она изловчится
И вскоре проект весь спасёт!
Чужие просчёты, как косы
Упали на смуглую грудь,
Зависли в DB все запросы -
Мешают в таблицы взглянуть.
Она развела всё руками,
В компьютер сердито глядит.
Лицо величаво, как в раме,
Смущеньем и гневом горит...
По будням не любит безделья.
Зато вам ее не узнать,
Как сгонит улыбка веселья
В weekend трудовую печать.
Такого сердечного смеха,
И песни, и пляски такой
За деньги не купишь. «Потеха!
Программер, дружи с головой!»
В игре ее геймер не словит,
К системе любой подойдёт
И сразу в ней всё восстановит,
Проблему в два счёта найдёт!
Красивые, ровные классы,
Что крупные перлы, у ней,
Они, как волшебные пассы
Хранят алгоритм для людей.
Она улыбается редко...
Ей некогда лясы точить,
У ней не решится соседка
iPad на часок одолжить;
Не жалок ей user убогий,
Что мысли не может связать.
Лежит на ней дельности строгой
И внутренней силы печать.
В ней ясно и крепко сознанье,
Что все их спасенье в труде,
И труд ей несет воздаянье,
И фирма не бьется в нужде.
Всегда у них теплая хата,
Хлеб выпечен, вкусен квасок,
И, хоть у релиза есть дата,
Для мужа найдётся часок.
Идет эта баба к обедне
Пред всею семьей впереди:
Лежит, как на стуле, новейший
Лептоп у неё на груди.
Рядком шестилетнего сына
Мамаша-программер ведет...
И по сердцу эта картина
Всем любящим правильный код.
Подслушанный монолог
Возьми меня на ручки, папа. Поменяй мне подгузник. Покачай меня, уложи спать. Поиграй со мной. Посмотрим вместе мультфильм? Погуляем на улице? Посмотри, как я умею! Можно без шапки? Научи меня, покажи мне. Купи мне велосипед. Когда на рыбалку? Где мы отмечаем мой день рождения? Я хочу позвать друзей, с ночёвкой. Какие девочки, папа?… Закажем пиццу? Ко мне приходят гости, и мне надо съездить за безалкогольным пивом… Когда я смогу сдать на права? Сегодня приду поздно… Можешь, пожалуйста, закрыть дверь, а то я с подругой? Что? Не слышно, я в наушниках. Не важно как зовут, это уже другая. Ало? Папа? Можешь выслать мне немного денег? Привет маме, не пропадайте. Может, вам надо что-то? Ты не стесняйся, говори, если что. Папа? как ты себя чувствуешь? Как мама? Ты меня слышишь вообще? Привет всем. Хочешь ко мне на ручки, папа?
Ах, брат!
Знаешь, мой дорогой дневник... Вчера, в новогоднюю ночь, мне вспомнилась одна из тех аномальных историй, которые раньше почему-то так часто материализовались вокруг меня. Вот, послушай. Дело было в израильской армии 31 декабря 1995 года, прямо перед Новым годом. Неделя в Израиле начинается с воскресенья, и в тот год праздник как раз выпал на такой тёплый "первый день", как мы ласково называли его на иврите... В знойном воздухе чувствовалось ожидание новогоднего чуда. Казалось, что даже на кладбище напротив моей базы происходило какое-то предпраздничное шевеление. Стояла необычная для декабря жара, и я даже сам с собой пошутил, что если забуду поставить водку в холодильник, то до полуночи она закипит, и Новый год мы будем встречать не по-русски, а по-израильски. Да, да, я знаю, что это очень глупая шутка, но тогда она казалось мне невероятно смешной...
Я зашёл в свою казарму, выгрузил водку, надел наволочку на подушку и аккуратно сложил на полочке видеокассеты с лекциями Ошо. Взял сигарету и вышел на улицу. И тут ко мне подошёл дежурный офицер. Своеобразным израильским жестом он попросил меня задержаться, а затем с ходу ошарашил совершенно неожиданным и невероятным вопросом : "Эй, солдат, у тебя уже есть брат?".
Иногда так бывает, что из-за субъективного восприятия происходящего человек даже не может приблизительно догадаться, о чём думает его собеседник. Слово "АХ" ("אח") на иврите может обозначать как "брат", так и "камин". Омонимы такие вот... Теоретически, дежурный офицер мог бы употребить и другой термин, который я наверняка бы понял : "ТАНУР" ("תנור"). Но, как назло, он почему-то сказал "АХ", что я буквально перевёл как "брат", поскольку тогда просто не догадывался о втором, "каминном" значении этого слова. В общем, добрый дядя-офицер просто хотел, чтобы я поставил в свою комнату обогреватель, и даже не предполагал, насколько я охуел от его простого вопроса.
- У меня нет брата, - медленно и осторожно сказал я, глядя ему прямо в глаза.
- Отлично, не волнуйся, сейчас будет, - с улыбкой ответил офицер.
- Как... как это будет?
- Как у всех. Заполнишь специальный бланк, распишешься, и мы тебе за пять минут сделаем брата.
- А... бланк? Брат? А если я не хочу? Это обязательно вообще?
- Да ты не волнуйся, это правда очень быстрая процедура. У нас это на поток поставлено. Я сам лично половине солдат помог с братьями, и все они очень довольны.
- Но я же все эти годы жил без братьев. И всё было нормально. Мне правда не нужен брат, - пытался увильнуть я.
- Солдат, послушай. Я знаю, ты эмигрант из России. Там зимой вообще очень холодно. Может быть, поэтому ты не хочешь, чтобы мы принесли тебе брата? Ты просто привык к холоду?
- Командир, я не вижу связи с Россией и холодом. Вы имеете в виду душевный холод? Но ведь мой брат сначала будет маленький и не сможет дать мне достаточно тепла. Пройдут годы, пока он вырастет...
- Ха! Да что же ты раньше-то не сказал? Я позабочусь, чтобы ты сразу получил большого брата. Годы... Шутник, тоже мне. Мы, конечно, немного бюрократичны, но не настолько же... Спасибо за критику, солдат.
- Да я не критикую. Я не понимаю... Как это - сразу большой? У всех, значит, маленькие братья, а у меня - сразу большой? А как это вообще возможно?
- Да нормально всё, расслабься. Просто другой бланк заполнишь, и всё. И вечером уже сможешь греться. Только ты в кровать его не клади, - и офицер заговорчески подмигнул мне.
- А что, здесь есть и такие, кто спят со своими братьями? - я был в лёгком шоке.
- Да все с ними спят. Мы для этого их и приносим. А зачем ещё тогда братья нужны? Чтобы ночью греться, зима же на улице. Странный ты, солдат..., - офицер внимательно посмотрел на меня.
- А если он маленький, как у других, а не большой, как у меня? Они что, спят со своими маленькими братьями???
- Ну да. И с маленькими тоже. Только сначала их надо сделать, правильно? Иди уже, заполни бланк, возьми брата. Потом поставь его около кровати и начинай спать с ним, если тебе холодно. Что непонятного-то?
- Да всё мне не понятно. Как можно сделать брата за один день, каким образом он вырастет и зачем мне с ним спать? Это приказ вообще? Или просьба?
Улыбка начала постепенно сходить с лица офицера.
- Михаэль, - он назвал меня моим ивритским именем, - послушай. Я знаю, ты любишь шутить. Но это уже не смешно. Я должен сделать так, чтобы у всех моих солдат были братья. И тебе я тоже сделаю брата, даже если ты не захочешь с ним спать. Я с ним сам спать буду, хорошо? Просто заполни бланк и распишись. Договорились?
- Спать с моим братом?
- Ну да, если ты сам этого не хочешь. А ещё можешь поменяться с кем-нибудь. Я уверен, что многим солдатам на самом деле хочется братьев побольше, потому что маленькие не так эффективны (энергичны). Можешь поменяться с кем-нибудь. Они тебе - своего маленького брата, а ты им - сразу большого. Ты же русский, тебе сильно греться не надо. Будешь спать с маленьким.
Я подумал, что схожу с ума...
- Так что, мне надо позвонить маме? Она же ещё ничего не знает.
- Зачем? Ты маменькин сынок или солдат армии обороны Израиля?
Мы смотрели друг на друга, как два барана на новые ворота.
- Хорошо, командир, - сказал я, всё ещё надеясь на то, что он просто шутит, а не находится в состоянии наркотического опьянения, - хорошо. Я пойду и заполню бланк. А если мой большой брат будет плохо работать по ночам? Можно его будет сдать обратно?
- Нет, братьев не сдают. Но их можно починить. Правда, пока его будут разбирать, ты будешь без брата. Поэтому пусть лучше он у тебя хорошо работает.
- Разбирать? Зачем? Он разве от этого не заболеет?
У моего командира начал дёргаться бровь. И в это время к нам подошёл другой, русскоязычный офицер.
- В чём дело? Что с тобой? - спросил он у первого офицера, увидев его выражение лица.
Они отошли в сторону и о чём-то поговорили. После этого второй офицер подошёл ко мне вплотную.
- Миша, - он назвал меня моим русским именем, - возьми обогреватель, не создавай лишних проблем. И так мне тут все говорят, что ты видеокассеты с каким-то старым индусом в армию притащил. Это, кстати, правда?
И тут я всё понял.
- Что такое "АХ"? - спросил я его.
И тогда русскоязычный офицер тоже всё понял и быстро побежал успокаивать первого, ивритоговорящего офицера, который в буквальном смысле нервно курил в сторонке. Через минуту я услышал, как они ржали, как два боевых коня. И, надо тебе признаться, я смеялся ещё громче них, мой дорогой дневник.
Я зашёл в свою казарму, выгрузил водку, надел наволочку на подушку и аккуратно сложил на полочке видеокассеты с лекциями Ошо. Взял сигарету и вышел на улицу. И тут ко мне подошёл дежурный офицер. Своеобразным израильским жестом он попросил меня задержаться, а затем с ходу ошарашил совершенно неожиданным и невероятным вопросом : "Эй, солдат, у тебя уже есть брат?".
Иногда так бывает, что из-за субъективного восприятия происходящего человек даже не может приблизительно догадаться, о чём думает его собеседник. Слово "АХ" ("אח") на иврите может обозначать как "брат", так и "камин". Омонимы такие вот... Теоретически, дежурный офицер мог бы употребить и другой термин, который я наверняка бы понял : "ТАНУР" ("תנור"). Но, как назло, он почему-то сказал "АХ", что я буквально перевёл как "брат", поскольку тогда просто не догадывался о втором, "каминном" значении этого слова. В общем, добрый дядя-офицер просто хотел, чтобы я поставил в свою комнату обогреватель, и даже не предполагал, насколько я охуел от его простого вопроса.
- У меня нет брата, - медленно и осторожно сказал я, глядя ему прямо в глаза.
- Отлично, не волнуйся, сейчас будет, - с улыбкой ответил офицер.
- Как... как это будет?
- Как у всех. Заполнишь специальный бланк, распишешься, и мы тебе за пять минут сделаем брата.
- А... бланк? Брат? А если я не хочу? Это обязательно вообще?
- Да ты не волнуйся, это правда очень быстрая процедура. У нас это на поток поставлено. Я сам лично половине солдат помог с братьями, и все они очень довольны.
- Но я же все эти годы жил без братьев. И всё было нормально. Мне правда не нужен брат, - пытался увильнуть я.
- Солдат, послушай. Я знаю, ты эмигрант из России. Там зимой вообще очень холодно. Может быть, поэтому ты не хочешь, чтобы мы принесли тебе брата? Ты просто привык к холоду?
- Командир, я не вижу связи с Россией и холодом. Вы имеете в виду душевный холод? Но ведь мой брат сначала будет маленький и не сможет дать мне достаточно тепла. Пройдут годы, пока он вырастет...
- Ха! Да что же ты раньше-то не сказал? Я позабочусь, чтобы ты сразу получил большого брата. Годы... Шутник, тоже мне. Мы, конечно, немного бюрократичны, но не настолько же... Спасибо за критику, солдат.
- Да я не критикую. Я не понимаю... Как это - сразу большой? У всех, значит, маленькие братья, а у меня - сразу большой? А как это вообще возможно?
- Да нормально всё, расслабься. Просто другой бланк заполнишь, и всё. И вечером уже сможешь греться. Только ты в кровать его не клади, - и офицер заговорчески подмигнул мне.
- А что, здесь есть и такие, кто спят со своими братьями? - я был в лёгком шоке.
- Да все с ними спят. Мы для этого их и приносим. А зачем ещё тогда братья нужны? Чтобы ночью греться, зима же на улице. Странный ты, солдат..., - офицер внимательно посмотрел на меня.
- А если он маленький, как у других, а не большой, как у меня? Они что, спят со своими маленькими братьями???
- Ну да. И с маленькими тоже. Только сначала их надо сделать, правильно? Иди уже, заполни бланк, возьми брата. Потом поставь его около кровати и начинай спать с ним, если тебе холодно. Что непонятного-то?
- Да всё мне не понятно. Как можно сделать брата за один день, каким образом он вырастет и зачем мне с ним спать? Это приказ вообще? Или просьба?
Улыбка начала постепенно сходить с лица офицера.
- Михаэль, - он назвал меня моим ивритским именем, - послушай. Я знаю, ты любишь шутить. Но это уже не смешно. Я должен сделать так, чтобы у всех моих солдат были братья. И тебе я тоже сделаю брата, даже если ты не захочешь с ним спать. Я с ним сам спать буду, хорошо? Просто заполни бланк и распишись. Договорились?
- Спать с моим братом?
- Ну да, если ты сам этого не хочешь. А ещё можешь поменяться с кем-нибудь. Я уверен, что многим солдатам на самом деле хочется братьев побольше, потому что маленькие не так эффективны (энергичны). Можешь поменяться с кем-нибудь. Они тебе - своего маленького брата, а ты им - сразу большого. Ты же русский, тебе сильно греться не надо. Будешь спать с маленьким.
Я подумал, что схожу с ума...
- Так что, мне надо позвонить маме? Она же ещё ничего не знает.
- Зачем? Ты маменькин сынок или солдат армии обороны Израиля?
Мы смотрели друг на друга, как два барана на новые ворота.
- Хорошо, командир, - сказал я, всё ещё надеясь на то, что он просто шутит, а не находится в состоянии наркотического опьянения, - хорошо. Я пойду и заполню бланк. А если мой большой брат будет плохо работать по ночам? Можно его будет сдать обратно?
- Нет, братьев не сдают. Но их можно починить. Правда, пока его будут разбирать, ты будешь без брата. Поэтому пусть лучше он у тебя хорошо работает.
- Разбирать? Зачем? Он разве от этого не заболеет?
У моего командира начал дёргаться бровь. И в это время к нам подошёл другой, русскоязычный офицер.
- В чём дело? Что с тобой? - спросил он у первого офицера, увидев его выражение лица.
Они отошли в сторону и о чём-то поговорили. После этого второй офицер подошёл ко мне вплотную.
- Миша, - он назвал меня моим русским именем, - возьми обогреватель, не создавай лишних проблем. И так мне тут все говорят, что ты видеокассеты с каким-то старым индусом в армию притащил. Это, кстати, правда?
И тут я всё понял.
- Что такое "АХ"? - спросил я его.
И тогда русскоязычный офицер тоже всё понял и быстро побежал успокаивать первого, ивритоговорящего офицера, который в буквальном смысле нервно курил в сторонке. Через минуту я услышал, как они ржали, как два боевых коня. И, надо тебе признаться, я смеялся ещё громче них, мой дорогой дневник.
Samsung VS iPhone
Крошка сын
К отцу пришёл,
И спросила кроха:
"Если Ай-Фон -
Хорошо,
Значит, Самсунг -
Плохо?"
У меня
Секретов нет, -
Инфа вся в нотбуке, -
Папы этого
Ответ
Я пишу
в Фейсбуке.
"Тебе, сынка,
Крышу рвёт", -
Папочка заохал, -
"Каждый знает,
Что смартфон -
Для ребёнка -
Плохо.
Ты чего ко мне
Пришёл?
Нету интернета?
Гуглить - это хорошо
И большим
И детям.
Если
Сын
Чернее ночи,
Грязь лежит
На рожице, —
Ясно,
Он до
Поздней ночи
С гаджетом корёжится.
Скинуть мне тебе
На мыло
Линк, который я нашёл?
Там всё объясняют мило
И трактуют хорошо.
Если бьёт
Драчун дрянной
Слабого мальчишку,
Значит, любит гаджет свой
Больше он, чем книжку.
Этот вот кричит:
'Не трожь
Тех,
Кто без смартфона', -
Этот мальчик
Так хорош,
Хоть без телефона...
Если ты
Порвал подряд
Книжицу
И мячик,
Октябрята говорят:
Купи гаджет, мальчик.
Если мальчик
Любит труд,
Тычет
В экран
Пальчик,
Про такого
Пишут тут:
Он -
Хороший мальчик.
От вороны
Карапуз
Бегая, ругался.
Это - просто
Глупый трус :
Мема испугался.
Этот,
Хоть и сам с вершок,
Спорит
С приложением.
Храбрый мальчик,
Хорошо,
Просто загляденье.
Этот мальчик
Уронил
Сотовый прям в лужу.
В грязь полез он,
Как дебил -
Что может быть хуже?!
Этот
Чистит валенки,
Моет
Сам
Галоши.
Хоть игра и
Странная,
Но вполне хорошая.
Помни
Это
Каждый сын.
Знай
Любой ребёнок:
Гаджет -
Это
Толстый свин.
А смартфон - свинёнок".
Мальчик
Радостный пошёл,
И решила кроха:
"Я куплю себе
Смартфон -
По фигу, что плохо".
К отцу пришёл,
И спросила кроха:
"Если Ай-Фон -
Хорошо,
Значит, Самсунг -
Плохо?"
У меня
Секретов нет, -
Инфа вся в нотбуке, -
Папы этого
Ответ
Я пишу
в Фейсбуке.
"Тебе, сынка,
Крышу рвёт", -
Папочка заохал, -
"Каждый знает,
Что смартфон -
Для ребёнка -
Плохо.
Ты чего ко мне
Пришёл?
Нету интернета?
Гуглить - это хорошо
И большим
И детям.
Если
Сын
Чернее ночи,
Грязь лежит
На рожице, —
Ясно,
Он до
Поздней ночи
С гаджетом корёжится.
Скинуть мне тебе
На мыло
Линк, который я нашёл?
Там всё объясняют мило
И трактуют хорошо.
Если бьёт
Драчун дрянной
Слабого мальчишку,
Значит, любит гаджет свой
Больше он, чем книжку.
Этот вот кричит:
'Не трожь
Тех,
Кто без смартфона', -
Этот мальчик
Так хорош,
Хоть без телефона...
Если ты
Порвал подряд
Книжицу
И мячик,
Октябрята говорят:
Купи гаджет, мальчик.
Если мальчик
Любит труд,
Тычет
В экран
Пальчик,
Про такого
Пишут тут:
Он -
Хороший мальчик.
От вороны
Карапуз
Бегая, ругался.
Это - просто
Глупый трус :
Мема испугался.
Этот,
Хоть и сам с вершок,
Спорит
С приложением.
Храбрый мальчик,
Хорошо,
Просто загляденье.
Этот мальчик
Уронил
Сотовый прям в лужу.
В грязь полез он,
Как дебил -
Что может быть хуже?!
Этот
Чистит валенки,
Моет
Сам
Галоши.
Хоть игра и
Странная,
Но вполне хорошая.
Помни
Это
Каждый сын.
Знай
Любой ребёнок:
Гаджет -
Это
Толстый свин.
А смартфон - свинёнок".
Мальчик
Радостный пошёл,
И решила кроха:
"Я куплю себе
Смартфон -
По фигу, что плохо".
Ассоциативный Ряд, или Три Бутылки
Москва. 1981-й год. "Стоячая" пивная. Я, моргая, смотрю снизу вверх через прозрачный стол. В мутной стеклянной поверхности расплывается отражение тусклых лампочек на потолке, мокрых пивных кружек и трёх пьяных лиц, одно из которых принадлежит моему отцу. Мы с ним ехали в зоопарк, но по дороге забрели в эту вонючую забегаловку и, похоже, зависли здесь надолго. Я тереблю его за ногу под столом : "Папа, пап, а когда мы поедем? Я хочу посмотреть на львов и обезьян". "Скоро, скоро, сынок. Сейчас. Десять минут...", - отвечает мне через стол отец. Наверху появляется бутылка водки. Я слышу весёлый пьяный голос : "А хуле? Пиво без водки - деньги на ветер"... Их трое там, над столом. А я хочу, чтобы осталось только двое. Мой отец просто должен уйти. Сейчас. Мы же едем в зоопарк. Пусть здесь будет только две кружки наверху. Я хочу, чтобы третья просто потерялась...
Промозглый вечер. Редкий моросящий дождь. Я держу своего папу за руку. Мы не попали в зоопарк. Мы едем домой. Уже слишком поздно и зоопарк закрыт. "Я не пьяный, сынок", - говорит мне отец и падает на мокрый асфальт. Кто-то помогает ему встать. Я пытаюсь поддерживать его за руку, но это слишком тяжело.
Почти ночь. Родное метро "Кузьминки". Подземный переход. Отец, шатаясь, пытается купить цветы у торговки в зелёном платке. Прохожие смотрят на меня и качают головами. Я собираю с грязного заплёванного пола мелочь, которая выпала у папы из руки. Там было три монеты. Три. Я это знаю наверняка, но не могу найти третью. Есть только две. Куда делась ещё одна? Я не хочу потерять её здесь, среди обслюнявленной шелухи семечек...
Не знаю, сколько времени. 347-й автобус - три знакомые до боли цифры. Тёмная ночная поездка. Люберецкий район, город Дзержинск. Остановка. Здание сберкассы. Улица Строителей, дом один - длинная белая пятиэтажка. Я считаю до трёх. Раз-два-три. Через три подъезда - наш. Если пропустить третий, то попадёшь не к себе... Раз-два-три...
Открытая дверь. Плачущая мать. Помятый букет цветов на комоде. Папа пытается что-то объяснять. Получается не очень связанно... "Извини нас, мама", - помогаю ему я.
Нас трое. И я не хочу, чтобы это число поменялось. Папа, мама и я. Как три бутылки кока-колы, одна из которых у меня когда-то пропадёт. И гараж в далёком канадском Виннипеге на секундочку превратиться в московскую стоячую пивную, когда я буду искать в нём эту потерянную бутылку.
Промозглый вечер. Редкий моросящий дождь. Я держу своего папу за руку. Мы не попали в зоопарк. Мы едем домой. Уже слишком поздно и зоопарк закрыт. "Я не пьяный, сынок", - говорит мне отец и падает на мокрый асфальт. Кто-то помогает ему встать. Я пытаюсь поддерживать его за руку, но это слишком тяжело.
Почти ночь. Родное метро "Кузьминки". Подземный переход. Отец, шатаясь, пытается купить цветы у торговки в зелёном платке. Прохожие смотрят на меня и качают головами. Я собираю с грязного заплёванного пола мелочь, которая выпала у папы из руки. Там было три монеты. Три. Я это знаю наверняка, но не могу найти третью. Есть только две. Куда делась ещё одна? Я не хочу потерять её здесь, среди обслюнявленной шелухи семечек...
Не знаю, сколько времени. 347-й автобус - три знакомые до боли цифры. Тёмная ночная поездка. Люберецкий район, город Дзержинск. Остановка. Здание сберкассы. Улица Строителей, дом один - длинная белая пятиэтажка. Я считаю до трёх. Раз-два-три. Через три подъезда - наш. Если пропустить третий, то попадёшь не к себе... Раз-два-три...
Открытая дверь. Плачущая мать. Помятый букет цветов на комоде. Папа пытается что-то объяснять. Получается не очень связанно... "Извини нас, мама", - помогаю ему я.
Нас трое. И я не хочу, чтобы это число поменялось. Папа, мама и я. Как три бутылки кока-колы, одна из которых у меня когда-то пропадёт. И гараж в далёком канадском Виннипеге на секундочку превратиться в московскую стоячую пивную, когда я буду искать в нём эту потерянную бутылку.
Обнималочки
Иногда мне очень хочется обнять своего одиннадцатилетнего сына так, как я делал это раньше, лет восемь назад. Так, как сейчас я могу обнимать только своего самого младшего : схватить сильно-пресильно и прижать к себе всем телом, чтобы он на секундочку не мог двигаться. И, закрыв глаза, тихонечко прошептать ему на ушко : "Кто хороший? Кто любимый?". И точно знать, что для нас в мире не существует больше абсолютно ничего. Только мы, наши объятия и эти два подвешенных в пространстве и времени экзистенциальных вопроса. А мы стоим и растворяемся друг в друге. Я на какое-то мгновение становлюсь сыном, а он на краткий миг превращается в отца. И ещё я хочу слышать, как он тихонечко отвечает мне на ухо, тоже шёпотом : "Я... Я хороший. Я любимый". И вдруг почувствовать, как изнутри к горлу подкатывает комок, а на глазах наворачиваются слёзы. И не хочется отпускать его... Вот так бы и стоял с ним в обнимку всю жизнь, ощущая, как он взрослеет.
Но нет. Когда я обнимаю своего среднего сына, то он, явно копируя меня, возмущённо отпихивается и громко протестует : "Блять, ну папа, ну отстань. Ты слишком сжал меня. Oтпусти уже, я сказал, ну?!"...
Когда же точно они перестают так мило обниматься, в каком возрасте уходит это сладкое волшебство? Ты не помнишь, мой дорогой дневник?
Но нет. Когда я обнимаю своего среднего сына, то он, явно копируя меня, возмущённо отпихивается и громко протестует : "Блять, ну папа, ну отстань. Ты слишком сжал меня. Oтпусти уже, я сказал, ну?!"...
Когда же точно они перестают так мило обниматься, в каком возрасте уходит это сладкое волшебство? Ты не помнишь, мой дорогой дневник?
Детская неожиданность
Знаешь, мой дорогой дневник, а вот вчера ночью ничего не предвещало очередного маразма. Я просто спокойно гулял себе по пустому футбольному полю с собакой, громко зевая и часто почёсываясь через мою любимую синюю куртку. И вдруг, как и всегда, когда это со мной случается, одновременно с тупой болью посередине лба, я увидел тёмную, вытянутую и, как бы, очень костлявую фигуру. Сильно потерев лоб, я глубоко вздохнул и нервно отвернулся от незваного гостя. Хотя, я же не мог точно знать, кто и к кому пришёл в гости на этом пустом осеннем стадионе. Я смотрел направо, но видел и чувствовал это создание слева. Лоб болел. Вспомнилась старая советская детская передача "В гостях у сказки" и почему-то захотелось вернуться лет на двадцать назад и попасть в свою комнату в киббуце Мааган Михаэль. Я встряхнулся, покачал головой и снова, как бы обиженно, с шумом выдохнул воздух. Я знал, что просто отвертеться и не заметить его не получится. А дома меня ждали горячие пельмени с картошкой. Хотя, при чём тут это?! "Ну, и что мы хотим?", - подумал я, обращаясь к нему. В мечущемся уме, как цветные пятна логического бензина на жидкой поверхности подобия контроля ситуации, стали возникать бесплодные попытки классифицировать это существо. Мыслеформа? Привидение? Демон? Чья-то астральная проекция? Маг? Призрак? Двойник? Простая галлюцинация? Я закрыл глаза, продолжая смотреть на костлявую тень. Понимание происходящего пришло через несколько секунд.
На какое-то мгновенье я как-бы переместился в параллельную реальность.
- За ноги его тяни, за ноги. Я всё время через ноги выхожу. Только смотри, вниз не проваливайся. Там может быть довольно страшно. Попробуй сразу наверх его поднять.
- Так пусть он сам попробует выйти, но через голову. Тогда напрямую наверх попадаешь. Нет?
- Ладно, оставь его. Пусть сам...
Тишина. Свет. Темнота. Падение. Взлёт. Возвращение.
- Ну как? Я как-то потерял тебя из вида.
- Я тоже не видел тебя. Странно. Я находился на каком-то стадионе. Там была осень, но настоящая. С листопадом, а не израильская. По-моему, какой-то мужик выгуливал собаку. И знаешь, мне показалось, что он заметил меня.
Я улыбнулся и махнул рукой в сторону тени. "До встречи", - мелькнуло в голове.
Я снова вздохнул, на этот раз облегчённо. И пошёл есть пельмени с картошкой. И костлявому существу тоже уже нужно было возвращаться.
Круг иногда замыкается, мой дорогой дневник.
На какое-то мгновенье я как-бы переместился в параллельную реальность.
- За ноги его тяни, за ноги. Я всё время через ноги выхожу. Только смотри, вниз не проваливайся. Там может быть довольно страшно. Попробуй сразу наверх его поднять.
- Так пусть он сам попробует выйти, но через голову. Тогда напрямую наверх попадаешь. Нет?
- Ладно, оставь его. Пусть сам...
Тишина. Свет. Темнота. Падение. Взлёт. Возвращение.
- Ну как? Я как-то потерял тебя из вида.
- Я тоже не видел тебя. Странно. Я находился на каком-то стадионе. Там была осень, но настоящая. С листопадом, а не израильская. По-моему, какой-то мужик выгуливал собаку. И знаешь, мне показалось, что он заметил меня.
Я улыбнулся и махнул рукой в сторону тени. "До встречи", - мелькнуло в голове.
Я снова вздохнул, на этот раз облегчённо. И пошёл есть пельмени с картошкой. И костлявому существу тоже уже нужно было возвращаться.
Круг иногда замыкается, мой дорогой дневник.
Не ходите, дети, в Даунтаун гулять
Часть первая.
Маленькие дети!
Ни за что на свете
Не ходите в Даунтаун
Никогда гулять!
В Даунтауне громилы,
В Даунтауне дебилы,
В Даунтауне большие
Страшные верзилы.
Будут приставать,
И курить стрелять,
Не ходите, дети,
В Даунтаун гулять.
В Даунтауне разбойник,
В Даунтауне амбал,
В Даунтауне ужасный
Кри-ми-нал!
Он бегает по Даунтауну
И всех там доканал -
Гадкий, нехороший, жадный Криминал!
И папочка, и мамочка
Во дворике сидят,
И папочка, и мамочка
Детям говорят:
Даунтаун ужасен,
Йес-йес-йес!
Даунтаун опасен,
Йес-йес-йес!
Нэвер гоу Даунтаун,
Оставайтесь здесь!"
Но папочка и мамочка уснули вечерком,
А Танечка и Ванечка - в Даунтаун бегом.
В Даунтаун!
В Даунтаун!
Вдоль по Портэджу гуляют,
На Мэйн-Стрите мяч гоняют,
Ну и Даунтаун!
Вот так Даунтаун!
Оседлали двух индейцев,
Напугали трёх корейцев,
Ну и Даунтаун!
Вот так Даунтаун!
И с бомжами на ходу
Мило справили нужду.
Ну и Даунтаун!
Вот так Даунтаун!
Сразу вышел к ним Патроль,
И отнял весь алкоголь,
А потом сказал Патроль им,
Приговаривая:
"Вон полиции машина
Распахнула злую пасть.
В полицейскую машину
Не хотите ли попасть
Прямо в па-асть?"
"Нам полиция совсем
Нипочём, нипочём,
Мы их, копов,
Кирпичом, кирпичом,
Мы их, копов,
Кулаком, кулаком,
Мы их, копов
Каблуком, каблуком!"
Испугался офицер
И со страху донатс съел -
Вкусно кушают дяди в полиции!
Но вот прямо с Эллис-энд-Дональд
Идёт и ревёт старый Форд,
Он едет так быстро, как может
И громко и грозно ревёт.
А Таня и Ваня смеются,
И смачно в окошки плюются :
"Что за окна,
Ай да окна -
Все открытые!"
Не стерпел такой обиды
Старый Форд,
Убежал за Голден Боя
И ревёт,
Криминала, Криминала
Громким голосом
Зовёт:
"Криминал, Криминал, Криминал!
Нас тут кто-то конкретно достал!
Этих гадких детей, Криминал,
Явно, кто-то не так воспитал!"
Часть вторая.
Таня-Ваня задрожали -
Криминала увидали.
Из-за Форкса он идёт,
На весь Даунтаун поёт:
"Я кровожадный,
Я беспощадный,
Я злой разбойник Криминал!
И мне не надо
Ни мармелада,
Ни шоколада,
А только маленький
(Да, очень маленький!)
Централ!"
Он страшными глазами сверкает,
Он страшными зубами стучит,
Он страшный костёр зажигает,
Он страшное слово кричит:
"Либерал! Либерал!
Как я от тебя устал!"
Дети плачут и рыдают,
Криминала умоляют:
"Милый, милый Криминал,
Смилуйся над нами,
Мы же "Хьюмэн Райгтс Мьюзиум"
Ещё не видали!
От налогов убегать
Никогда не будем
В Даунтауне гулять
Навсегда забудем!
Ты нас в шок уже вогнал,
Смилуйся над нами,
Мы дадим тебе конфет,
Суши и салями!"
Но сказал авторитет :
"Не-е-ет!!!"
И сказала Таня Ване:
"Посмотри, в аэроплане
Кто-то по небу летит.
Эф шестнадцать, эф шестнадцать,
Может, он Ливан бомбит?"
Добрый дядечка пилот
К Тане-Ване подлетает,
Таню-Ваню обнимает
На злодея Криминала
Прёт, как оцелот.
"Ну, пожалуйста, мой милый,
Мой любезный Криминал,
Развяжи и отпусти их,
Ну зачем ты их связал!?"
Но злодей вдруг пилота хватает
И в костёр пилота бросает.
И горит, и кричит пилот :
"Криминал! Да ты полный урод!"
А бедные дети под клёном лежат,
На Криминала глядят
И плачут, и плачут, и плачут!
Часть третья. Заключительная.
Но вот с Портэдж Плэйс
Патроль подошёл,
Патроль подошёл,
Волонтёра привёл!
Добрый дядечка пилот
Волонтёру так орёт :
"Волонтёр, плиаз, твою мать,
Можешь ты его сожрать?
Чтобы жадный Криминал
Не хватал бы,
Не глотал бы
И детей бы не пугал!"
Повернулся,
Улыбнулся,
Засмеялся
Волонтёр,
И злодею
Криминалу
Грязной тряпкой
Нос утёр!
Рада, рада, рада, рада детвора,
Заплясала, заиграла у костра:
"Ты нас,
Ты нас
От смерти спас,
Поставим мы ликёр.
И будем вместе
Мы бухать,
О добрый
Волонтёр!"
Но после тряпки Волонтёра
У Криминала всё ху..го ,
И после тряпки Волонтёра
Рыдает, плачет Криминал:
"О, я буду добрей!
Полюблю я детей!
Не губите меня!
Пощадите меня!
О, я буду, я буду, я буду добрей!"
Пожалели дети Криминала,
Волонтёру дети говорят:
"Если он и вправду сделался добрее,
Дай ему, пожалуйста, ты пинка под зад!
Мы возьмём с собою Криминала,
Будем бить, чтобы знал он наших, гад!
Волонтёр головою кивает,
Во весь рот некрасиво зевает, -
И злодея Криминала сильно сзади бьёт ногой,
И всю злость у Криминала вдруг снимает, как рукой.
"Как я рад, как я рад,
От макушечки до пят!"
Пляшет, пляшет Криминал, Криминал:
"Буду, буду я добрей!", - застонал.
Приглашу я для детей, для детей
Кучу дорогих бл..дей, да - бл..дей!
По базарам, по базарам буду, буду я гулять!
Буду даром, буду даром я на продавцов орать,
И не с кем вообще не буду больше я конфликтовать.
А для Ванечки
И для Танечки
Кореши в тюрьме
Сошьют маечки!
Маечки мятые,
Ароматные,
Удивительно приятные,
Приходите, получите,
Ни копейки не платите,
Потому что Криминал
Вам ответит за базар
Вам ответит, вам ответит,
Вам ответит за базар!"
Маленькие дети!
Ни за что на свете
Не ходите в Даунтаун
Никогда гулять!
В Даунтауне громилы,
В Даунтауне дебилы,
В Даунтауне большие
Страшные верзилы.
Будут приставать,
И курить стрелять,
Не ходите, дети,
В Даунтаун гулять.
В Даунтауне разбойник,
В Даунтауне амбал,
В Даунтауне ужасный
Кри-ми-нал!
Он бегает по Даунтауну
И всех там доканал -
Гадкий, нехороший, жадный Криминал!
И папочка, и мамочка
Во дворике сидят,
И папочка, и мамочка
Детям говорят:
Даунтаун ужасен,
Йес-йес-йес!
Даунтаун опасен,
Йес-йес-йес!
Нэвер гоу Даунтаун,
Оставайтесь здесь!"
Но папочка и мамочка уснули вечерком,
А Танечка и Ванечка - в Даунтаун бегом.
В Даунтаун!
В Даунтаун!
Вдоль по Портэджу гуляют,
На Мэйн-Стрите мяч гоняют,
Ну и Даунтаун!
Вот так Даунтаун!
Оседлали двух индейцев,
Напугали трёх корейцев,
Ну и Даунтаун!
Вот так Даунтаун!
И с бомжами на ходу
Мило справили нужду.
Ну и Даунтаун!
Вот так Даунтаун!
Сразу вышел к ним Патроль,
И отнял весь алкоголь,
А потом сказал Патроль им,
Приговаривая:
"Вон полиции машина
Распахнула злую пасть.
В полицейскую машину
Не хотите ли попасть
Прямо в па-асть?"
"Нам полиция совсем
Нипочём, нипочём,
Мы их, копов,
Кирпичом, кирпичом,
Мы их, копов,
Кулаком, кулаком,
Мы их, копов
Каблуком, каблуком!"
Испугался офицер
И со страху донатс съел -
Вкусно кушают дяди в полиции!
Но вот прямо с Эллис-энд-Дональд
Идёт и ревёт старый Форд,
Он едет так быстро, как может
И громко и грозно ревёт.
А Таня и Ваня смеются,
И смачно в окошки плюются :
"Что за окна,
Ай да окна -
Все открытые!"
Не стерпел такой обиды
Старый Форд,
Убежал за Голден Боя
И ревёт,
Криминала, Криминала
Громким голосом
Зовёт:
"Криминал, Криминал, Криминал!
Нас тут кто-то конкретно достал!
Этих гадких детей, Криминал,
Явно, кто-то не так воспитал!"
Часть вторая.
Таня-Ваня задрожали -
Криминала увидали.
Из-за Форкса он идёт,
На весь Даунтаун поёт:
"Я кровожадный,
Я беспощадный,
Я злой разбойник Криминал!
И мне не надо
Ни мармелада,
Ни шоколада,
А только маленький
(Да, очень маленький!)
Централ!"
Он страшными глазами сверкает,
Он страшными зубами стучит,
Он страшный костёр зажигает,
Он страшное слово кричит:
"Либерал! Либерал!
Как я от тебя устал!"
Дети плачут и рыдают,
Криминала умоляют:
"Милый, милый Криминал,
Смилуйся над нами,
Мы же "Хьюмэн Райгтс Мьюзиум"
Ещё не видали!
От налогов убегать
Никогда не будем
В Даунтауне гулять
Навсегда забудем!
Ты нас в шок уже вогнал,
Смилуйся над нами,
Мы дадим тебе конфет,
Суши и салями!"
Но сказал авторитет :
"Не-е-ет!!!"
И сказала Таня Ване:
"Посмотри, в аэроплане
Кто-то по небу летит.
Эф шестнадцать, эф шестнадцать,
Может, он Ливан бомбит?"
Добрый дядечка пилот
К Тане-Ване подлетает,
Таню-Ваню обнимает
На злодея Криминала
Прёт, как оцелот.
"Ну, пожалуйста, мой милый,
Мой любезный Криминал,
Развяжи и отпусти их,
Ну зачем ты их связал!?"
Но злодей вдруг пилота хватает
И в костёр пилота бросает.
И горит, и кричит пилот :
"Криминал! Да ты полный урод!"
А бедные дети под клёном лежат,
На Криминала глядят
И плачут, и плачут, и плачут!
Часть третья. Заключительная.
Но вот с Портэдж Плэйс
Патроль подошёл,
Патроль подошёл,
Волонтёра привёл!
Добрый дядечка пилот
Волонтёру так орёт :
"Волонтёр, плиаз, твою мать,
Можешь ты его сожрать?
Чтобы жадный Криминал
Не хватал бы,
Не глотал бы
И детей бы не пугал!"
Повернулся,
Улыбнулся,
Засмеялся
Волонтёр,
И злодею
Криминалу
Грязной тряпкой
Нос утёр!
Рада, рада, рада, рада детвора,
Заплясала, заиграла у костра:
"Ты нас,
Ты нас
От смерти спас,
Поставим мы ликёр.
И будем вместе
Мы бухать,
О добрый
Волонтёр!"
Но после тряпки Волонтёра
У Криминала всё ху..го ,
И после тряпки Волонтёра
Рыдает, плачет Криминал:
"О, я буду добрей!
Полюблю я детей!
Не губите меня!
Пощадите меня!
О, я буду, я буду, я буду добрей!"
Пожалели дети Криминала,
Волонтёру дети говорят:
"Если он и вправду сделался добрее,
Дай ему, пожалуйста, ты пинка под зад!
Мы возьмём с собою Криминала,
Будем бить, чтобы знал он наших, гад!
Волонтёр головою кивает,
Во весь рот некрасиво зевает, -
И злодея Криминала сильно сзади бьёт ногой,
И всю злость у Криминала вдруг снимает, как рукой.
"Как я рад, как я рад,
От макушечки до пят!"
Пляшет, пляшет Криминал, Криминал:
"Буду, буду я добрей!", - застонал.
Приглашу я для детей, для детей
Кучу дорогих бл..дей, да - бл..дей!
По базарам, по базарам буду, буду я гулять!
Буду даром, буду даром я на продавцов орать,
И не с кем вообще не буду больше я конфликтовать.
А для Ванечки
И для Танечки
Кореши в тюрьме
Сошьют маечки!
Маечки мятые,
Ароматные,
Удивительно приятные,
Приходите, получите,
Ни копейки не платите,
Потому что Криминал
Вам ответит за базар
Вам ответит, вам ответит,
Вам ответит за базар!"
Крёстный отец
Иногда так бывает, что вроде бы совсем незначительный жизненный момент вдруг, как сказочный ментальный экскаватор, поднимает из глубин подсознания давно ушедшие в прошлое древние пласты забытых событий. И ты, направляя сверкающий ковш воспоминаний внутрь самого себя, содрогаешься от внезапно нахлынувших воспоминаний, о существовании которых даже и не предполагал...
Лаки - это наша собака. Мы забрали её из питомника почти тринадцать лет назад, когда она ещё была маленьким белым щенком. Мы вели её на поводке к машине и обсуждали, как нужно правильно ухаживать за лабрадорами. Лёша, в своей классической манере, говорил: "Если что-то будет нужно, я обязательно помогу. Просто дай мне знать, и я сделаю максимум, чтобы помочь ей". И тогда мы с Лёшей решили, что он будет крёстным отцом Лаки и станет поддерживать и опекать её в трудные минуты. Крёстный отец... Тогда всё это было очень забавно и мы весело смеялись и шутили на эту тему.
А потом мы гуляли с ней бесчисленное количество раз. Лаки стала неотъемлемой частью нашего окружения. Как само собой разумеющееся, такое доброе белое чудо. Она бегала за мячами, купалась в море, гуляла в лесах и пыталась охотиться на хайфских кабанов. А ещё, очень давно, она родила нам маленьких пушистых щенков. Таких же ласковых и весёлых, как была сама.
В последнее время старушка Лаки стала тяжело дышать. Я отвёл её к ветеринару, который поставил диагноз: "паралич гортани". И сказал, что долго она не проживёт. А на прошлой неделе Лаки начала задыхаться. Мы с женой как раз собрались, чтобы пойти в гости к друзьям. В общем, уже стояли в дверях и готовы были выйти. И вдруг Лаки начала умирать. Смерть всегда приходит неожиданно, даже когда ты думаешь, что абсолютно к этому готов. И даже к собакам. Лаки понимала, что с ней происходит. Дышать она уже не могла, но смотрела мне прямо в глаза и как будто просила о помощи... И прощалась. Мы схватили её, завернули в одеяло и повезли в больницу. Её успели прооперировать и, в последнюю минуту открыв ей гортань, дали последний шанс ещё немного побыть с нами.
А потом я позвонил Лёше. Рассказал ему о том, что случилось. О том, что мы попытались спасти Лаки, прекрасно понимая, что это может быть не надолго. И когда Лёша предложил частично оплатить Лакину операцию, я вдруг улыбнулся и, неожиданно для самого себя, вспомнил: "Конечно. Ты же её крёстный отец". И передо мной как будто пронеслась её жизнь с нами, а вернее, наша жизнь с ней. Вот мы с Лёшей кидаем пластиковую бутылку с водой, и Лаки радостно пытается прокусить её... Вот Лёша делает вид, что прыгает на неё, и Лаки с полуиспугом отпрыгивает в сторону. А вот мы кидаем ей земляные комочки, которые разваливаются при падении, и она удивлённо пытается найти их на земле.
И я отчётливо, во всех деталях, вспоминаю разговор тринадцатилетней давности в том питомнике. И передаю привет Лаки от её крёстного отца. И каждый вечер глажу её и чешу ей за ухом.
Спасибо, что снова выслушал меня, мой дорогой дневник.
Лаки - это наша собака. Мы забрали её из питомника почти тринадцать лет назад, когда она ещё была маленьким белым щенком. Мы вели её на поводке к машине и обсуждали, как нужно правильно ухаживать за лабрадорами. Лёша, в своей классической манере, говорил: "Если что-то будет нужно, я обязательно помогу. Просто дай мне знать, и я сделаю максимум, чтобы помочь ей". И тогда мы с Лёшей решили, что он будет крёстным отцом Лаки и станет поддерживать и опекать её в трудные минуты. Крёстный отец... Тогда всё это было очень забавно и мы весело смеялись и шутили на эту тему.
А потом мы гуляли с ней бесчисленное количество раз. Лаки стала неотъемлемой частью нашего окружения. Как само собой разумеющееся, такое доброе белое чудо. Она бегала за мячами, купалась в море, гуляла в лесах и пыталась охотиться на хайфских кабанов. А ещё, очень давно, она родила нам маленьких пушистых щенков. Таких же ласковых и весёлых, как была сама.
В последнее время старушка Лаки стала тяжело дышать. Я отвёл её к ветеринару, который поставил диагноз: "паралич гортани". И сказал, что долго она не проживёт. А на прошлой неделе Лаки начала задыхаться. Мы с женой как раз собрались, чтобы пойти в гости к друзьям. В общем, уже стояли в дверях и готовы были выйти. И вдруг Лаки начала умирать. Смерть всегда приходит неожиданно, даже когда ты думаешь, что абсолютно к этому готов. И даже к собакам. Лаки понимала, что с ней происходит. Дышать она уже не могла, но смотрела мне прямо в глаза и как будто просила о помощи... И прощалась. Мы схватили её, завернули в одеяло и повезли в больницу. Её успели прооперировать и, в последнюю минуту открыв ей гортань, дали последний шанс ещё немного побыть с нами.
А потом я позвонил Лёше. Рассказал ему о том, что случилось. О том, что мы попытались спасти Лаки, прекрасно понимая, что это может быть не надолго. И когда Лёша предложил частично оплатить Лакину операцию, я вдруг улыбнулся и, неожиданно для самого себя, вспомнил: "Конечно. Ты же её крёстный отец". И передо мной как будто пронеслась её жизнь с нами, а вернее, наша жизнь с ней. Вот мы с Лёшей кидаем пластиковую бутылку с водой, и Лаки радостно пытается прокусить её... Вот Лёша делает вид, что прыгает на неё, и Лаки с полуиспугом отпрыгивает в сторону. А вот мы кидаем ей земляные комочки, которые разваливаются при падении, и она удивлённо пытается найти их на земле.
И я отчётливо, во всех деталях, вспоминаю разговор тринадцатилетней давности в том питомнике. И передаю привет Лаки от её крёстного отца. И каждый вечер глажу её и чешу ей за ухом.
Спасибо, что снова выслушал меня, мой дорогой дневник.
Subscribe to:
Posts (Atom)