Крошка сын
К отцу пришёл,
И спросила кроха:
"Если Ай-Фон -
Хорошо,
Значит, Самсунг -
Плохо?"
У меня
Секретов нет, -
Инфа вся в нотбуке, -
Папы этого
Ответ
Я пишу
в Фейсбуке.
"Тебе, сынка,
Крышу рвёт", -
Папочка заохал, -
"Каждый знает,
Что смартфон -
Для ребёнка -
Плохо.
Ты чего ко мне
Пришёл?
Нету интернета?
Гуглить - это хорошо
И большим
И детям.
Если
Сын
Чернее ночи,
Грязь лежит
На рожице, —
Ясно,
Он до
Поздней ночи
С гаджетом корёжится.
Скинуть мне тебе
На мыло
Линк, который я нашёл?
Там всё объясняют мило
И трактуют хорошо.
Если бьёт
Драчун дрянной
Слабого мальчишку,
Значит, любит гаджет свой
Больше он, чем книжку.
Этот вот кричит:
'Не трожь
Тех,
Кто без смартфона', -
Этот мальчик
Так хорош,
Хоть без телефона...
Если ты
Порвал подряд
Книжицу
И мячик,
Октябрята говорят:
Купи гаджет, мальчик.
Если мальчик
Любит труд,
Тычет
В экран
Пальчик,
Про такого
Пишут тут:
Он -
Хороший мальчик.
От вороны
Карапуз
Бегая, ругался.
Это - просто
Глупый трус :
Мема испугался.
Этот,
Хоть и сам с вершок,
Спорит
С приложением.
Храбрый мальчик,
Хорошо,
Просто загляденье.
Этот мальчик
Уронил
Сотовый прям в лужу.
В грязь полез он,
Как дебил -
Что может быть хуже?!
Этот
Чистит валенки,
Моет
Сам
Галоши.
Хоть игра и
Странная,
Но вполне хорошая.
Помни
Это
Каждый сын.
Знай
Любой ребёнок:
Гаджет -
Это
Толстый свин.
А смартфон - свинёнок".
Мальчик
Радостный пошёл,
И решила кроха:
"Я куплю себе
Смартфон -
По фигу, что плохо".
Ассоциативный Ряд, или Три Бутылки
Москва. 1981-й год. "Стоячая" пивная. Я, моргая, смотрю снизу вверх через прозрачный стол. В мутной стеклянной поверхности расплывается отражение тусклых лампочек на потолке, мокрых пивных кружек и трёх пьяных лиц, одно из которых принадлежит моему отцу. Мы с ним ехали в зоопарк, но по дороге забрели в эту вонючую забегаловку и, похоже, зависли здесь надолго. Я тереблю его за ногу под столом : "Папа, пап, а когда мы поедем? Я хочу посмотреть на львов и обезьян". "Скоро, скоро, сынок. Сейчас. Десять минут...", - отвечает мне через стол отец. Наверху появляется бутылка водки. Я слышу весёлый пьяный голос : "А хуле? Пиво без водки - деньги на ветер"... Их трое там, над столом. А я хочу, чтобы осталось только двое. Мой отец просто должен уйти. Сейчас. Мы же едем в зоопарк. Пусть здесь будет только две кружки наверху. Я хочу, чтобы третья просто потерялась...
Промозглый вечер. Редкий моросящий дождь. Я держу своего папу за руку. Мы не попали в зоопарк. Мы едем домой. Уже слишком поздно и зоопарк закрыт. "Я не пьяный, сынок", - говорит мне отец и падает на мокрый асфальт. Кто-то помогает ему встать. Я пытаюсь поддерживать его за руку, но это слишком тяжело.
Почти ночь. Родное метро "Кузьминки". Подземный переход. Отец, шатаясь, пытается купить цветы у торговки в зелёном платке. Прохожие смотрят на меня и качают головами. Я собираю с грязного заплёванного пола мелочь, которая выпала у папы из руки. Там было три монеты. Три. Я это знаю наверняка, но не могу найти третью. Есть только две. Куда делась ещё одна? Я не хочу потерять её здесь, среди обслюнявленной шелухи семечек...
Не знаю, сколько времени. 347-й автобус - три знакомые до боли цифры. Тёмная ночная поездка. Люберецкий район, город Дзержинск. Остановка. Здание сберкассы. Улица Строителей, дом один - длинная белая пятиэтажка. Я считаю до трёх. Раз-два-три. Через три подъезда - наш. Если пропустить третий, то попадёшь не к себе... Раз-два-три...
Открытая дверь. Плачущая мать. Помятый букет цветов на комоде. Папа пытается что-то объяснять. Получается не очень связанно... "Извини нас, мама", - помогаю ему я.
Нас трое. И я не хочу, чтобы это число поменялось. Папа, мама и я. Как три бутылки кока-колы, одна из которых у меня когда-то пропадёт. И гараж в далёком канадском Виннипеге на секундочку превратиться в московскую стоячую пивную, когда я буду искать в нём эту потерянную бутылку.
Промозглый вечер. Редкий моросящий дождь. Я держу своего папу за руку. Мы не попали в зоопарк. Мы едем домой. Уже слишком поздно и зоопарк закрыт. "Я не пьяный, сынок", - говорит мне отец и падает на мокрый асфальт. Кто-то помогает ему встать. Я пытаюсь поддерживать его за руку, но это слишком тяжело.
Почти ночь. Родное метро "Кузьминки". Подземный переход. Отец, шатаясь, пытается купить цветы у торговки в зелёном платке. Прохожие смотрят на меня и качают головами. Я собираю с грязного заплёванного пола мелочь, которая выпала у папы из руки. Там было три монеты. Три. Я это знаю наверняка, но не могу найти третью. Есть только две. Куда делась ещё одна? Я не хочу потерять её здесь, среди обслюнявленной шелухи семечек...
Не знаю, сколько времени. 347-й автобус - три знакомые до боли цифры. Тёмная ночная поездка. Люберецкий район, город Дзержинск. Остановка. Здание сберкассы. Улица Строителей, дом один - длинная белая пятиэтажка. Я считаю до трёх. Раз-два-три. Через три подъезда - наш. Если пропустить третий, то попадёшь не к себе... Раз-два-три...
Открытая дверь. Плачущая мать. Помятый букет цветов на комоде. Папа пытается что-то объяснять. Получается не очень связанно... "Извини нас, мама", - помогаю ему я.
Нас трое. И я не хочу, чтобы это число поменялось. Папа, мама и я. Как три бутылки кока-колы, одна из которых у меня когда-то пропадёт. И гараж в далёком канадском Виннипеге на секундочку превратиться в московскую стоячую пивную, когда я буду искать в нём эту потерянную бутылку.
Обнималочки
Иногда мне очень хочется обнять своего одиннадцатилетнего сына так, как я делал это раньше, лет восемь назад. Так, как сейчас я могу обнимать только своего самого младшего : схватить сильно-пресильно и прижать к себе всем телом, чтобы он на секундочку не мог двигаться. И, закрыв глаза, тихонечко прошептать ему на ушко : "Кто хороший? Кто любимый?". И точно знать, что для нас в мире не существует больше абсолютно ничего. Только мы, наши объятия и эти два подвешенных в пространстве и времени экзистенциальных вопроса. А мы стоим и растворяемся друг в друге. Я на какое-то мгновение становлюсь сыном, а он на краткий миг превращается в отца. И ещё я хочу слышать, как он тихонечко отвечает мне на ухо, тоже шёпотом : "Я... Я хороший. Я любимый". И вдруг почувствовать, как изнутри к горлу подкатывает комок, а на глазах наворачиваются слёзы. И не хочется отпускать его... Вот так бы и стоял с ним в обнимку всю жизнь, ощущая, как он взрослеет.
Но нет. Когда я обнимаю своего среднего сына, то он, явно копируя меня, возмущённо отпихивается и громко протестует : "Блять, ну папа, ну отстань. Ты слишком сжал меня. Oтпусти уже, я сказал, ну?!"...
Когда же точно они перестают так мило обниматься, в каком возрасте уходит это сладкое волшебство? Ты не помнишь, мой дорогой дневник?
Но нет. Когда я обнимаю своего среднего сына, то он, явно копируя меня, возмущённо отпихивается и громко протестует : "Блять, ну папа, ну отстань. Ты слишком сжал меня. Oтпусти уже, я сказал, ну?!"...
Когда же точно они перестают так мило обниматься, в каком возрасте уходит это сладкое волшебство? Ты не помнишь, мой дорогой дневник?
Детская неожиданность
Знаешь, мой дорогой дневник, а вот вчера ночью ничего не предвещало очередного маразма. Я просто спокойно гулял себе по пустому футбольному полю с собакой, громко зевая и часто почёсываясь через мою любимую синюю куртку. И вдруг, как и всегда, когда это со мной случается, одновременно с тупой болью посередине лба, я увидел тёмную, вытянутую и, как бы, очень костлявую фигуру. Сильно потерев лоб, я глубоко вздохнул и нервно отвернулся от незваного гостя. Хотя, я же не мог точно знать, кто и к кому пришёл в гости на этом пустом осеннем стадионе. Я смотрел направо, но видел и чувствовал это создание слева. Лоб болел. Вспомнилась старая советская детская передача "В гостях у сказки" и почему-то захотелось вернуться лет на двадцать назад и попасть в свою комнату в киббуце Мааган Михаэль. Я встряхнулся, покачал головой и снова, как бы обиженно, с шумом выдохнул воздух. Я знал, что просто отвертеться и не заметить его не получится. А дома меня ждали горячие пельмени с картошкой. Хотя, при чём тут это?! "Ну, и что мы хотим?", - подумал я, обращаясь к нему. В мечущемся уме, как цветные пятна логического бензина на жидкой поверхности подобия контроля ситуации, стали возникать бесплодные попытки классифицировать это существо. Мыслеформа? Привидение? Демон? Чья-то астральная проекция? Маг? Призрак? Двойник? Простая галлюцинация? Я закрыл глаза, продолжая смотреть на костлявую тень. Понимание происходящего пришло через несколько секунд.
На какое-то мгновенье я как-бы переместился в параллельную реальность.
- За ноги его тяни, за ноги. Я всё время через ноги выхожу. Только смотри, вниз не проваливайся. Там может быть довольно страшно. Попробуй сразу наверх его поднять.
- Так пусть он сам попробует выйти, но через голову. Тогда напрямую наверх попадаешь. Нет?
- Ладно, оставь его. Пусть сам...
Тишина. Свет. Темнота. Падение. Взлёт. Возвращение.
- Ну как? Я как-то потерял тебя из вида.
- Я тоже не видел тебя. Странно. Я находился на каком-то стадионе. Там была осень, но настоящая. С листопадом, а не израильская. По-моему, какой-то мужик выгуливал собаку. И знаешь, мне показалось, что он заметил меня.
Я улыбнулся и махнул рукой в сторону тени. "До встречи", - мелькнуло в голове.
Я снова вздохнул, на этот раз облегчённо. И пошёл есть пельмени с картошкой. И костлявому существу тоже уже нужно было возвращаться.
Круг иногда замыкается, мой дорогой дневник.
На какое-то мгновенье я как-бы переместился в параллельную реальность.
- За ноги его тяни, за ноги. Я всё время через ноги выхожу. Только смотри, вниз не проваливайся. Там может быть довольно страшно. Попробуй сразу наверх его поднять.
- Так пусть он сам попробует выйти, но через голову. Тогда напрямую наверх попадаешь. Нет?
- Ладно, оставь его. Пусть сам...
Тишина. Свет. Темнота. Падение. Взлёт. Возвращение.
- Ну как? Я как-то потерял тебя из вида.
- Я тоже не видел тебя. Странно. Я находился на каком-то стадионе. Там была осень, но настоящая. С листопадом, а не израильская. По-моему, какой-то мужик выгуливал собаку. И знаешь, мне показалось, что он заметил меня.
Я улыбнулся и махнул рукой в сторону тени. "До встречи", - мелькнуло в голове.
Я снова вздохнул, на этот раз облегчённо. И пошёл есть пельмени с картошкой. И костлявому существу тоже уже нужно было возвращаться.
Круг иногда замыкается, мой дорогой дневник.
Не ходите, дети, в Даунтаун гулять
Часть первая.
Маленькие дети!
Ни за что на свете
Не ходите в Даунтаун
Никогда гулять!
В Даунтауне громилы,
В Даунтауне дебилы,
В Даунтауне большие
Страшные верзилы.
Будут приставать,
И курить стрелять,
Не ходите, дети,
В Даунтаун гулять.
В Даунтауне разбойник,
В Даунтауне амбал,
В Даунтауне ужасный
Кри-ми-нал!
Он бегает по Даунтауну
И всех там доканал -
Гадкий, нехороший, жадный Криминал!
И папочка, и мамочка
Во дворике сидят,
И папочка, и мамочка
Детям говорят:
Даунтаун ужасен,
Йес-йес-йес!
Даунтаун опасен,
Йес-йес-йес!
Нэвер гоу Даунтаун,
Оставайтесь здесь!"
Но папочка и мамочка уснули вечерком,
А Танечка и Ванечка - в Даунтаун бегом.
В Даунтаун!
В Даунтаун!
Вдоль по Портэджу гуляют,
На Мэйн-Стрите мяч гоняют,
Ну и Даунтаун!
Вот так Даунтаун!
Оседлали двух индейцев,
Напугали трёх корейцев,
Ну и Даунтаун!
Вот так Даунтаун!
И с бомжами на ходу
Мило справили нужду.
Ну и Даунтаун!
Вот так Даунтаун!
Сразу вышел к ним Патроль,
И отнял весь алкоголь,
А потом сказал Патроль им,
Приговаривая:
"Вон полиции машина
Распахнула злую пасть.
В полицейскую машину
Не хотите ли попасть
Прямо в па-асть?"
"Нам полиция совсем
Нипочём, нипочём,
Мы их, копов,
Кирпичом, кирпичом,
Мы их, копов,
Кулаком, кулаком,
Мы их, копов
Каблуком, каблуком!"
Испугался офицер
И со страху донатс съел -
Вкусно кушают дяди в полиции!
Но вот прямо с Эллис-энд-Дональд
Идёт и ревёт старый Форд,
Он едет так быстро, как может
И громко и грозно ревёт.
А Таня и Ваня смеются,
И смачно в окошки плюются :
"Что за окна,
Ай да окна -
Все открытые!"
Не стерпел такой обиды
Старый Форд,
Убежал за Голден Боя
И ревёт,
Криминала, Криминала
Громким голосом
Зовёт:
"Криминал, Криминал, Криминал!
Нас тут кто-то конкретно достал!
Этих гадких детей, Криминал,
Явно, кто-то не так воспитал!"
Часть вторая.
Таня-Ваня задрожали -
Криминала увидали.
Из-за Форкса он идёт,
На весь Даунтаун поёт:
"Я кровожадный,
Я беспощадный,
Я злой разбойник Криминал!
И мне не надо
Ни мармелада,
Ни шоколада,
А только маленький
(Да, очень маленький!)
Централ!"
Он страшными глазами сверкает,
Он страшными зубами стучит,
Он страшный костёр зажигает,
Он страшное слово кричит:
"Либерал! Либерал!
Как я от тебя устал!"
Дети плачут и рыдают,
Криминала умоляют:
"Милый, милый Криминал,
Смилуйся над нами,
Мы же "Хьюмэн Райгтс Мьюзиум"
Ещё не видали!
От налогов убегать
Никогда не будем
В Даунтауне гулять
Навсегда забудем!
Ты нас в шок уже вогнал,
Смилуйся над нами,
Мы дадим тебе конфет,
Суши и салями!"
Но сказал авторитет :
"Не-е-ет!!!"
И сказала Таня Ване:
"Посмотри, в аэроплане
Кто-то по небу летит.
Эф шестнадцать, эф шестнадцать,
Может, он Ливан бомбит?"
Добрый дядечка пилот
К Тане-Ване подлетает,
Таню-Ваню обнимает
На злодея Криминала
Прёт, как оцелот.
"Ну, пожалуйста, мой милый,
Мой любезный Криминал,
Развяжи и отпусти их,
Ну зачем ты их связал!?"
Но злодей вдруг пилота хватает
И в костёр пилота бросает.
И горит, и кричит пилот :
"Криминал! Да ты полный урод!"
А бедные дети под клёном лежат,
На Криминала глядят
И плачут, и плачут, и плачут!
Часть третья. Заключительная.
Но вот с Портэдж Плэйс
Патроль подошёл,
Патроль подошёл,
Волонтёра привёл!
Добрый дядечка пилот
Волонтёру так орёт :
"Волонтёр, плиаз, твою мать,
Можешь ты его сожрать?
Чтобы жадный Криминал
Не хватал бы,
Не глотал бы
И детей бы не пугал!"
Повернулся,
Улыбнулся,
Засмеялся
Волонтёр,
И злодею
Криминалу
Грязной тряпкой
Нос утёр!
Рада, рада, рада, рада детвора,
Заплясала, заиграла у костра:
"Ты нас,
Ты нас
От смерти спас,
Поставим мы ликёр.
И будем вместе
Мы бухать,
О добрый
Волонтёр!"
Но после тряпки Волонтёра
У Криминала всё ху..го ,
И после тряпки Волонтёра
Рыдает, плачет Криминал:
"О, я буду добрей!
Полюблю я детей!
Не губите меня!
Пощадите меня!
О, я буду, я буду, я буду добрей!"
Пожалели дети Криминала,
Волонтёру дети говорят:
"Если он и вправду сделался добрее,
Дай ему, пожалуйста, ты пинка под зад!
Мы возьмём с собою Криминала,
Будем бить, чтобы знал он наших, гад!
Волонтёр головою кивает,
Во весь рот некрасиво зевает, -
И злодея Криминала сильно сзади бьёт ногой,
И всю злость у Криминала вдруг снимает, как рукой.
"Как я рад, как я рад,
От макушечки до пят!"
Пляшет, пляшет Криминал, Криминал:
"Буду, буду я добрей!", - застонал.
Приглашу я для детей, для детей
Кучу дорогих бл..дей, да - бл..дей!
По базарам, по базарам буду, буду я гулять!
Буду даром, буду даром я на продавцов орать,
И не с кем вообще не буду больше я конфликтовать.
А для Ванечки
И для Танечки
Кореши в тюрьме
Сошьют маечки!
Маечки мятые,
Ароматные,
Удивительно приятные,
Приходите, получите,
Ни копейки не платите,
Потому что Криминал
Вам ответит за базар
Вам ответит, вам ответит,
Вам ответит за базар!"
Маленькие дети!
Ни за что на свете
Не ходите в Даунтаун
Никогда гулять!
В Даунтауне громилы,
В Даунтауне дебилы,
В Даунтауне большие
Страшные верзилы.
Будут приставать,
И курить стрелять,
Не ходите, дети,
В Даунтаун гулять.
В Даунтауне разбойник,
В Даунтауне амбал,
В Даунтауне ужасный
Кри-ми-нал!
Он бегает по Даунтауну
И всех там доканал -
Гадкий, нехороший, жадный Криминал!
И папочка, и мамочка
Во дворике сидят,
И папочка, и мамочка
Детям говорят:
Даунтаун ужасен,
Йес-йес-йес!
Даунтаун опасен,
Йес-йес-йес!
Нэвер гоу Даунтаун,
Оставайтесь здесь!"
Но папочка и мамочка уснули вечерком,
А Танечка и Ванечка - в Даунтаун бегом.
В Даунтаун!
В Даунтаун!
Вдоль по Портэджу гуляют,
На Мэйн-Стрите мяч гоняют,
Ну и Даунтаун!
Вот так Даунтаун!
Оседлали двух индейцев,
Напугали трёх корейцев,
Ну и Даунтаун!
Вот так Даунтаун!
И с бомжами на ходу
Мило справили нужду.
Ну и Даунтаун!
Вот так Даунтаун!
Сразу вышел к ним Патроль,
И отнял весь алкоголь,
А потом сказал Патроль им,
Приговаривая:
"Вон полиции машина
Распахнула злую пасть.
В полицейскую машину
Не хотите ли попасть
Прямо в па-асть?"
"Нам полиция совсем
Нипочём, нипочём,
Мы их, копов,
Кирпичом, кирпичом,
Мы их, копов,
Кулаком, кулаком,
Мы их, копов
Каблуком, каблуком!"
Испугался офицер
И со страху донатс съел -
Вкусно кушают дяди в полиции!
Но вот прямо с Эллис-энд-Дональд
Идёт и ревёт старый Форд,
Он едет так быстро, как может
И громко и грозно ревёт.
А Таня и Ваня смеются,
И смачно в окошки плюются :
"Что за окна,
Ай да окна -
Все открытые!"
Не стерпел такой обиды
Старый Форд,
Убежал за Голден Боя
И ревёт,
Криминала, Криминала
Громким голосом
Зовёт:
"Криминал, Криминал, Криминал!
Нас тут кто-то конкретно достал!
Этих гадких детей, Криминал,
Явно, кто-то не так воспитал!"
Часть вторая.
Таня-Ваня задрожали -
Криминала увидали.
Из-за Форкса он идёт,
На весь Даунтаун поёт:
"Я кровожадный,
Я беспощадный,
Я злой разбойник Криминал!
И мне не надо
Ни мармелада,
Ни шоколада,
А только маленький
(Да, очень маленький!)
Централ!"
Он страшными глазами сверкает,
Он страшными зубами стучит,
Он страшный костёр зажигает,
Он страшное слово кричит:
"Либерал! Либерал!
Как я от тебя устал!"
Дети плачут и рыдают,
Криминала умоляют:
"Милый, милый Криминал,
Смилуйся над нами,
Мы же "Хьюмэн Райгтс Мьюзиум"
Ещё не видали!
От налогов убегать
Никогда не будем
В Даунтауне гулять
Навсегда забудем!
Ты нас в шок уже вогнал,
Смилуйся над нами,
Мы дадим тебе конфет,
Суши и салями!"
Но сказал авторитет :
"Не-е-ет!!!"
И сказала Таня Ване:
"Посмотри, в аэроплане
Кто-то по небу летит.
Эф шестнадцать, эф шестнадцать,
Может, он Ливан бомбит?"
Добрый дядечка пилот
К Тане-Ване подлетает,
Таню-Ваню обнимает
На злодея Криминала
Прёт, как оцелот.
"Ну, пожалуйста, мой милый,
Мой любезный Криминал,
Развяжи и отпусти их,
Ну зачем ты их связал!?"
Но злодей вдруг пилота хватает
И в костёр пилота бросает.
И горит, и кричит пилот :
"Криминал! Да ты полный урод!"
А бедные дети под клёном лежат,
На Криминала глядят
И плачут, и плачут, и плачут!
Часть третья. Заключительная.
Но вот с Портэдж Плэйс
Патроль подошёл,
Патроль подошёл,
Волонтёра привёл!
Добрый дядечка пилот
Волонтёру так орёт :
"Волонтёр, плиаз, твою мать,
Можешь ты его сожрать?
Чтобы жадный Криминал
Не хватал бы,
Не глотал бы
И детей бы не пугал!"
Повернулся,
Улыбнулся,
Засмеялся
Волонтёр,
И злодею
Криминалу
Грязной тряпкой
Нос утёр!
Рада, рада, рада, рада детвора,
Заплясала, заиграла у костра:
"Ты нас,
Ты нас
От смерти спас,
Поставим мы ликёр.
И будем вместе
Мы бухать,
О добрый
Волонтёр!"
Но после тряпки Волонтёра
У Криминала всё ху..го ,
И после тряпки Волонтёра
Рыдает, плачет Криминал:
"О, я буду добрей!
Полюблю я детей!
Не губите меня!
Пощадите меня!
О, я буду, я буду, я буду добрей!"
Пожалели дети Криминала,
Волонтёру дети говорят:
"Если он и вправду сделался добрее,
Дай ему, пожалуйста, ты пинка под зад!
Мы возьмём с собою Криминала,
Будем бить, чтобы знал он наших, гад!
Волонтёр головою кивает,
Во весь рот некрасиво зевает, -
И злодея Криминала сильно сзади бьёт ногой,
И всю злость у Криминала вдруг снимает, как рукой.
"Как я рад, как я рад,
От макушечки до пят!"
Пляшет, пляшет Криминал, Криминал:
"Буду, буду я добрей!", - застонал.
Приглашу я для детей, для детей
Кучу дорогих бл..дей, да - бл..дей!
По базарам, по базарам буду, буду я гулять!
Буду даром, буду даром я на продавцов орать,
И не с кем вообще не буду больше я конфликтовать.
А для Ванечки
И для Танечки
Кореши в тюрьме
Сошьют маечки!
Маечки мятые,
Ароматные,
Удивительно приятные,
Приходите, получите,
Ни копейки не платите,
Потому что Криминал
Вам ответит за базар
Вам ответит, вам ответит,
Вам ответит за базар!"
Крёстный отец
Иногда так бывает, что вроде бы совсем незначительный жизненный момент вдруг, как сказочный ментальный экскаватор, поднимает из глубин подсознания давно ушедшие в прошлое древние пласты забытых событий. И ты, направляя сверкающий ковш воспоминаний внутрь самого себя, содрогаешься от внезапно нахлынувших воспоминаний, о существовании которых даже и не предполагал...
Лаки - это наша собака. Мы забрали её из питомника почти тринадцать лет назад, когда она ещё была маленьким белым щенком. Мы вели её на поводке к машине и обсуждали, как нужно правильно ухаживать за лабрадорами. Лёша, в своей классической манере, говорил: "Если что-то будет нужно, я обязательно помогу. Просто дай мне знать, и я сделаю максимум, чтобы помочь ей". И тогда мы с Лёшей решили, что он будет крёстным отцом Лаки и станет поддерживать и опекать её в трудные минуты. Крёстный отец... Тогда всё это было очень забавно и мы весело смеялись и шутили на эту тему.
А потом мы гуляли с ней бесчисленное количество раз. Лаки стала неотъемлемой частью нашего окружения. Как само собой разумеющееся, такое доброе белое чудо. Она бегала за мячами, купалась в море, гуляла в лесах и пыталась охотиться на хайфских кабанов. А ещё, очень давно, она родила нам маленьких пушистых щенков. Таких же ласковых и весёлых, как была сама.
В последнее время старушка Лаки стала тяжело дышать. Я отвёл её к ветеринару, который поставил диагноз: "паралич гортани". И сказал, что долго она не проживёт. А на прошлой неделе Лаки начала задыхаться. Мы с женой как раз собрались, чтобы пойти в гости к друзьям. В общем, уже стояли в дверях и готовы были выйти. И вдруг Лаки начала умирать. Смерть всегда приходит неожиданно, даже когда ты думаешь, что абсолютно к этому готов. И даже к собакам. Лаки понимала, что с ней происходит. Дышать она уже не могла, но смотрела мне прямо в глаза и как будто просила о помощи... И прощалась. Мы схватили её, завернули в одеяло и повезли в больницу. Её успели прооперировать и, в последнюю минуту открыв ей гортань, дали последний шанс ещё немного побыть с нами.
А потом я позвонил Лёше. Рассказал ему о том, что случилось. О том, что мы попытались спасти Лаки, прекрасно понимая, что это может быть не надолго. И когда Лёша предложил частично оплатить Лакину операцию, я вдруг улыбнулся и, неожиданно для самого себя, вспомнил: "Конечно. Ты же её крёстный отец". И передо мной как будто пронеслась её жизнь с нами, а вернее, наша жизнь с ней. Вот мы с Лёшей кидаем пластиковую бутылку с водой, и Лаки радостно пытается прокусить её... Вот Лёша делает вид, что прыгает на неё, и Лаки с полуиспугом отпрыгивает в сторону. А вот мы кидаем ей земляные комочки, которые разваливаются при падении, и она удивлённо пытается найти их на земле.
И я отчётливо, во всех деталях, вспоминаю разговор тринадцатилетней давности в том питомнике. И передаю привет Лаки от её крёстного отца. И каждый вечер глажу её и чешу ей за ухом.
Спасибо, что снова выслушал меня, мой дорогой дневник.
Лаки - это наша собака. Мы забрали её из питомника почти тринадцать лет назад, когда она ещё была маленьким белым щенком. Мы вели её на поводке к машине и обсуждали, как нужно правильно ухаживать за лабрадорами. Лёша, в своей классической манере, говорил: "Если что-то будет нужно, я обязательно помогу. Просто дай мне знать, и я сделаю максимум, чтобы помочь ей". И тогда мы с Лёшей решили, что он будет крёстным отцом Лаки и станет поддерживать и опекать её в трудные минуты. Крёстный отец... Тогда всё это было очень забавно и мы весело смеялись и шутили на эту тему.
А потом мы гуляли с ней бесчисленное количество раз. Лаки стала неотъемлемой частью нашего окружения. Как само собой разумеющееся, такое доброе белое чудо. Она бегала за мячами, купалась в море, гуляла в лесах и пыталась охотиться на хайфских кабанов. А ещё, очень давно, она родила нам маленьких пушистых щенков. Таких же ласковых и весёлых, как была сама.
В последнее время старушка Лаки стала тяжело дышать. Я отвёл её к ветеринару, который поставил диагноз: "паралич гортани". И сказал, что долго она не проживёт. А на прошлой неделе Лаки начала задыхаться. Мы с женой как раз собрались, чтобы пойти в гости к друзьям. В общем, уже стояли в дверях и готовы были выйти. И вдруг Лаки начала умирать. Смерть всегда приходит неожиданно, даже когда ты думаешь, что абсолютно к этому готов. И даже к собакам. Лаки понимала, что с ней происходит. Дышать она уже не могла, но смотрела мне прямо в глаза и как будто просила о помощи... И прощалась. Мы схватили её, завернули в одеяло и повезли в больницу. Её успели прооперировать и, в последнюю минуту открыв ей гортань, дали последний шанс ещё немного побыть с нами.
А потом я позвонил Лёше. Рассказал ему о том, что случилось. О том, что мы попытались спасти Лаки, прекрасно понимая, что это может быть не надолго. И когда Лёша предложил частично оплатить Лакину операцию, я вдруг улыбнулся и, неожиданно для самого себя, вспомнил: "Конечно. Ты же её крёстный отец". И передо мной как будто пронеслась её жизнь с нами, а вернее, наша жизнь с ней. Вот мы с Лёшей кидаем пластиковую бутылку с водой, и Лаки радостно пытается прокусить её... Вот Лёша делает вид, что прыгает на неё, и Лаки с полуиспугом отпрыгивает в сторону. А вот мы кидаем ей земляные комочки, которые разваливаются при падении, и она удивлённо пытается найти их на земле.
И я отчётливо, во всех деталях, вспоминаю разговор тринадцатилетней давности в том питомнике. И передаю привет Лаки от её крёстного отца. И каждый вечер глажу её и чешу ей за ухом.
Спасибо, что снова выслушал меня, мой дорогой дневник.
Софт и Хард, или Внутренний диалог компьютера
Мой дорогой дневник... Знаешь, вчера я накладывал системный имидж на рабочий тестовый компьютер, чтобы проверить, как функционирует недавно написанный мной эмулятор MRI. И вдруг я услышал странный разговор между ними. В смысле, философствовали системный имидж (СИ) и тестовый компьютер (ТК). И чем-то они так сильно напоминали нас с Аллеком лет, эдак, 17 назад, что я чуть не прослезился от умиления. Только не до конца было понятно, с кем из них мне можно было ассоциировать себя самого, а кто был больше похож на Аллека... И, что самое интересное, весь диалог между ними происходил только с помощью задавания друг другу вопросов, без малейшего шанса получить более-менее адекватный ответ.
СИ: Буду ли я помнить это перерождение? Как изменится моё сознание после различных конфигураций и апдейтов? Кто я - диск, на котором записан, или же та система, что возникает в очередном компьютере, когда я вхожу в него?
ТК: Как мне не идентифицировать себя с этим софтвером? Я же не программное обеспечение, я хардвер, не правда ли? Забуду ли я, что моя суть - это не ложные представления о себе самом, навеянные извне?
СИ: Что я могу сделать для того, чтобы всё время помнить, что я - не хардвер? Хватит ли мне осознанности, чтобы не ассоциировать себя с компьютером, в котором я буду находиться?
ТК: Откуда приходят и куда уходят эти имиджи? Почему они так меняют мою интерпритацию команд? Когда меня перестанет метать из стороны в сторону, как целлофановый пакет в море во время шторма - сегодня я Виндоуз, завтра - Линукс?
СИ: Где мне взять достаточно энергии, если не пользоваться электричеством? На чём самосохраняться, если хардвер сломается?
ТК: Как мне научиться отличать бинарные единицы от нулей, если они все видятся через призму имиджа, как картинка на десктопе?
СИ: Смогу ли я познать суть картинки на десктопе, если её разложить на бинарные нули и единицы?
ТК: Как зависит моя эффективность от системы питания? Является ли электричество источником сознания? Что первично - хард или софт?
СИ: Создаю ли я отрицательные алгоритмы, убивая ненужные процессы?
ТК: Как мне образовать виртуальную машину, воспроизводящую меня самого без оглядки на конкретный софтвер?
СИ: Какие программы я должен использовать, чтобы достигнуть состояния полного зависания? Является ли системная ошибка причиной или следствием внутреннего перегруза?
ТК: Чем по сути является выход из системы и как можно увидеть или прочувствовать его? Должен ли я изменить свои внутренние регистры, чтобы обрести возможность выходить в ДОС?
ТК и СИ (вместе): Есть ли новый старт после шатдауна?
"Ну и милашки", - подумал я, запустив эмулятор. Только кто и когда сможет им ответить? Может быть, ты, мой дорогой дневник?
СИ: Буду ли я помнить это перерождение? Как изменится моё сознание после различных конфигураций и апдейтов? Кто я - диск, на котором записан, или же та система, что возникает в очередном компьютере, когда я вхожу в него?
ТК: Как мне не идентифицировать себя с этим софтвером? Я же не программное обеспечение, я хардвер, не правда ли? Забуду ли я, что моя суть - это не ложные представления о себе самом, навеянные извне?
СИ: Что я могу сделать для того, чтобы всё время помнить, что я - не хардвер? Хватит ли мне осознанности, чтобы не ассоциировать себя с компьютером, в котором я буду находиться?
ТК: Откуда приходят и куда уходят эти имиджи? Почему они так меняют мою интерпритацию команд? Когда меня перестанет метать из стороны в сторону, как целлофановый пакет в море во время шторма - сегодня я Виндоуз, завтра - Линукс?
СИ: Где мне взять достаточно энергии, если не пользоваться электричеством? На чём самосохраняться, если хардвер сломается?
ТК: Как мне научиться отличать бинарные единицы от нулей, если они все видятся через призму имиджа, как картинка на десктопе?
СИ: Смогу ли я познать суть картинки на десктопе, если её разложить на бинарные нули и единицы?
ТК: Как зависит моя эффективность от системы питания? Является ли электричество источником сознания? Что первично - хард или софт?
СИ: Создаю ли я отрицательные алгоритмы, убивая ненужные процессы?
ТК: Как мне образовать виртуальную машину, воспроизводящую меня самого без оглядки на конкретный софтвер?
СИ: Какие программы я должен использовать, чтобы достигнуть состояния полного зависания? Является ли системная ошибка причиной или следствием внутреннего перегруза?
ТК: Чем по сути является выход из системы и как можно увидеть или прочувствовать его? Должен ли я изменить свои внутренние регистры, чтобы обрести возможность выходить в ДОС?
ТК и СИ (вместе): Есть ли новый старт после шатдауна?
"Ну и милашки", - подумал я, запустив эмулятор. Только кто и когда сможет им ответить? Может быть, ты, мой дорогой дневник?
Футбол на острове
Знаешь, мой дорогой дневник, я никогда не любил футбол. В принципе, у меня было много субъективных причин для неприязни к командным играм вообще и к футболу в частности. Но своим детям я всегда старался передавать настолько меньше собственных шизофренических комплексов, насколько это было возможно. И ведь, по правде говоря, только ты и я знаем, как это иногда бывает тяжело.
Зелёный остров возле Кеноры на озере Lake of the Woods. Открытое футбольное поле, заросшее невысокой травой. Мы с моим средним сыном играем в футбол. Онтарио, Канада. 2014 год. Я научил его пинать мяч, когда ему было 3 года, а сейчас он забивает голы лучше, чем я. И это абсолютно естественно, ведь играть в футбол я практически не умею. И вот мы бегаем с ним по полю и отнимаем друг у друга мяч. И вдруг, откуда ни возьмись, как назло, появляются два эти канадца - отец, примерно моего возраста и его сын, чуть постарше моего. Они подходят к нам и, после быстрого знакомства, предлагают поиграть двое на двое. Я, конечно, сразу же вежливо отказываюсь под каким-то предлогом и пытаюсь быстренько ретироваться. Но не тут-то было. Мой сын, чуть ли не плача, начинает упрашивать меня сыграть против них. "Папа, почему ты никогда ни с кем не хочешь соревноваться? Ну почему ты всегда уходишь? Ну почему, папа? Не уходи, давай сыграем с ними! Ну пожалуйста, папа!"... Я смотрю на него, а он на меня. Я знаю, что не смогу отказать ему. Хотя, если можно было бы, я убежал бы с этого поля что есть духу.
Серый город Дзержинск. Грязная заплёванная "коробочка", ограждённая высоким забором. Мы с ребятами из моей школы и со двора играем в футбол. Люберецкий район, Московская область. 1986 год.
- Пацаны, играем на подсрачник! Эй, Свин и Толстый, чур я с вами!
- А чё, Башмак с Серым играет? И третий кто будет, еврейчик?
- Да не еврей я, - привычно качаю головой, - у меня отец русский.
- Ладно, не пизди. Давай в коробочку, будешь с Башмаком и Серым, - Санёк плюёт сквозь зубы в мою сторону.
- Слышь, только если Башмак из-за тебя подсрачник получит, тебе точно пиздец.
- Блять, да они, сто пудов, просрут. Только надо Свину дать подсрачник бить - он точно в копчик попадает. Свин, ты где, бля? Давай сюда, куда пошёл?
Свин повис на заборе.
- Эй, Шишкина, иди сюда сиськами мериться! - кричит он своей однокласснице, которая проходит мимо.
- Иди на хуй, жирная свинья! - громко отвечает Шишкина.
- Блять, я когда-нибудь выебу эту суку, - громко заявляет Свин и прыгает обратно в коробочку.
- Да ты же жирдяй. Похудей сначала, мудила!
- Да, точно, - пытаюсь я поддержать Серого, - у тебя ведь обмен веществ нарушен.
- Хватит свою еврейскую хуйню молоть, - требует в ответ Свин, и мы начинаем играть в футбол.
Я знаю, что если остановиться, зажмурить глаза и абстрагироваться от окружающего, то станут сразу слышны своеобразные перещёлкивающие звуки лета, которые сейчас скрыты под агрессивным слоем мата...
- Щёчкой, в девяточку! - Кричит Митька-афганец, забравшись сверху на забор коробочки.
Я промахиваюсь раз за разом. Мяч не попадает по воротам. Ноги не слушаются, во рту пересохло. Четыре-четыре. Играем до пяти. Я в середине коробочки. Башмак пасует мне "от забора". Я наугад бью левой ногой. Мяч пролетает между ног Толстого прямо в ворота.
- Блять, в очко! Молодец, жидёнок! - радуется моя команда.
- Вставайте раком на подсрачник! - весело кричим мы проигравшим оппонентам.
И Свин с Толстым пытаются сдерживать слёзы, когда мы по очереди изо всей силы бьём их ногами сзади, как проигравших.
Я смотрю на канадцев, предложивших поиграть нам в футбол. Конечно, спектр их восприятия реальности вообще находится в параллельной вселенной относительно моего. А если так, то почему бы на самом деле не сыграть с ними? И я нехотя встаю на ворота.
Мы выиграли со счётом 3-0. И знаешь, о чём я подумал, мой дорогой дневник? Несмотря на 1986 год и советский город Дзержинск, у меня не возникло ни малейшего желания побить проигравших. Просто вдруг очень захотелось быстрее уйти с зелёного поля, которое на пятнадцать долгих минут стало невыносимо похоже на серую "коробочку".
Зелёный остров возле Кеноры на озере Lake of the Woods. Открытое футбольное поле, заросшее невысокой травой. Мы с моим средним сыном играем в футбол. Онтарио, Канада. 2014 год. Я научил его пинать мяч, когда ему было 3 года, а сейчас он забивает голы лучше, чем я. И это абсолютно естественно, ведь играть в футбол я практически не умею. И вот мы бегаем с ним по полю и отнимаем друг у друга мяч. И вдруг, откуда ни возьмись, как назло, появляются два эти канадца - отец, примерно моего возраста и его сын, чуть постарше моего. Они подходят к нам и, после быстрого знакомства, предлагают поиграть двое на двое. Я, конечно, сразу же вежливо отказываюсь под каким-то предлогом и пытаюсь быстренько ретироваться. Но не тут-то было. Мой сын, чуть ли не плача, начинает упрашивать меня сыграть против них. "Папа, почему ты никогда ни с кем не хочешь соревноваться? Ну почему ты всегда уходишь? Ну почему, папа? Не уходи, давай сыграем с ними! Ну пожалуйста, папа!"... Я смотрю на него, а он на меня. Я знаю, что не смогу отказать ему. Хотя, если можно было бы, я убежал бы с этого поля что есть духу.
Серый город Дзержинск. Грязная заплёванная "коробочка", ограждённая высоким забором. Мы с ребятами из моей школы и со двора играем в футбол. Люберецкий район, Московская область. 1986 год.
- Пацаны, играем на подсрачник! Эй, Свин и Толстый, чур я с вами!
- А чё, Башмак с Серым играет? И третий кто будет, еврейчик?
- Да не еврей я, - привычно качаю головой, - у меня отец русский.
- Ладно, не пизди. Давай в коробочку, будешь с Башмаком и Серым, - Санёк плюёт сквозь зубы в мою сторону.
- Слышь, только если Башмак из-за тебя подсрачник получит, тебе точно пиздец.
- Блять, да они, сто пудов, просрут. Только надо Свину дать подсрачник бить - он точно в копчик попадает. Свин, ты где, бля? Давай сюда, куда пошёл?
Свин повис на заборе.
- Эй, Шишкина, иди сюда сиськами мериться! - кричит он своей однокласснице, которая проходит мимо.
- Иди на хуй, жирная свинья! - громко отвечает Шишкина.
- Блять, я когда-нибудь выебу эту суку, - громко заявляет Свин и прыгает обратно в коробочку.
- Да ты же жирдяй. Похудей сначала, мудила!
- Да, точно, - пытаюсь я поддержать Серого, - у тебя ведь обмен веществ нарушен.
- Хватит свою еврейскую хуйню молоть, - требует в ответ Свин, и мы начинаем играть в футбол.
Я знаю, что если остановиться, зажмурить глаза и абстрагироваться от окружающего, то станут сразу слышны своеобразные перещёлкивающие звуки лета, которые сейчас скрыты под агрессивным слоем мата...
- Щёчкой, в девяточку! - Кричит Митька-афганец, забравшись сверху на забор коробочки.
Я промахиваюсь раз за разом. Мяч не попадает по воротам. Ноги не слушаются, во рту пересохло. Четыре-четыре. Играем до пяти. Я в середине коробочки. Башмак пасует мне "от забора". Я наугад бью левой ногой. Мяч пролетает между ног Толстого прямо в ворота.
- Блять, в очко! Молодец, жидёнок! - радуется моя команда.
- Вставайте раком на подсрачник! - весело кричим мы проигравшим оппонентам.
И Свин с Толстым пытаются сдерживать слёзы, когда мы по очереди изо всей силы бьём их ногами сзади, как проигравших.
Я смотрю на канадцев, предложивших поиграть нам в футбол. Конечно, спектр их восприятия реальности вообще находится в параллельной вселенной относительно моего. А если так, то почему бы на самом деле не сыграть с ними? И я нехотя встаю на ворота.
Мы выиграли со счётом 3-0. И знаешь, о чём я подумал, мой дорогой дневник? Несмотря на 1986 год и советский город Дзержинск, у меня не возникло ни малейшего желания побить проигравших. Просто вдруг очень захотелось быстрее уйти с зелёного поля, которое на пятнадцать долгих минут стало невыносимо похоже на серую "коробочку".
Ода жене, или скрипт на перле
Вчера ночью, мой дорогой дневник, я опять не спал. Мне, конечно не впервой пропускать ночь-другую сна. Подумаешь, не выспался; тоже мне, избалованный постоянным отдыхом и обильным меню лысый лентяй. Рассматривай это как депривацию сна и не плакайся о тяжёлой жизни в мокрую подушку...
До пяти утра я, как какой-то фрик, сочинял скрипт на перле. Алик помог мне установить систему и всё сам в ней отконфигурировал, Вадик придумал крутой алгоритм и подробно, несколько раз, как блондинке, разъяснил его мне. И, казалось бы, на этом всё - иди себе и твори на здоровье, ведь за тебя уже всё сделали. Пиши свой скриптик и радуйся бурной ночной жизни. Но, как бы не так. Ничего бы у меня не получилось, если бы в дело снова не вмешалась моя жена. Она в очередной раз взяла на себя все бытовые заботы, временно оградила меня от отвлекающих моментов и терпеливо избавила до утра от всех обязанностей. Ласково посмотрела на меня, доброжелательно махнула рукой и миролюбиво прикрикнула : "Ладно, давай, иди попрограммируй немного. Только забери отсюда свой лэптоп и вали с ним куда-нибудь, чтобы под ногами не путаться. Яблоки все не сжирай, около холодильника не садись, по телефону не п...и, в фейсбук не залезай. Да, и когда закончишь, не забудь мусор выкинуть. Всё, свободен!".
Довольно потирая руки, я устало выключил компьютер в шестом часу утра. И вяло закрыл его, не громко хлопнув крышкой. Скрипт был написан. Красиво, прикольно, с кульбитами и подвыподвертами. В моём любимом стиле, ну прямо лапочка-программа, загляденье одно, муси-пуси и ути-пути. Я проверил холодильник и пошёл выкидывать мусор, по дороге с хрустом жуя яблоко и прихватив сотовый телефон, чтобы посмотреть, что там новенького пишут в фейсбуке умные люди. И вот о чём я думал, мой дорогой дневник...
Есть в иудаизме такое определение женщины : "эзер ке-негдо". И это точно про мою жену. Ведь всегда, наблюдая в её состояниях своё собственное ментальное отражение, я могу безошибочно понять, нахожусь ли на правильном пути. По переменам её настроения можно предельно чётко измерять уровень моей энергии. Наши отношения - это аккуратная функция моего развития, а степень помощи и поддержки верно определяется тем, как мои внутренние умственные проекции взаимодействуют с окружающим миром.
Не думаю, что я смог бы быть самим собой без неё. Все мои способности, таланты, умения и знания никогда не могли бы раскрываться в полной мере без надёжно защищённого тыла. Хотя, конечно, с другой стороны, уровень этой защиты тоже напрямую зависит от меня самого. Это как замкнутый круг, образованный двумя абсолютно разными, но в то же время совершенно одинаковыми полусферами. Мои проявления фактически диктуют её поведение, а то, как она себя ведёт со мной, обуславливает вектор всех моих действий и поступков.
Вообще говоря, моя жена - это в первую очередь боевая подруга и тайная хранительница очага. Если бы я должен был идти на разведку, то, однозначно, не раздумывая ни минуты, взял бы её с собой. Если буду идти правильно - она поддержит и поможет мне, а когда сверну не туда, встряхнёт и перенаправит, куда надо. Ну, а если вместо того, чтобы повернуть направо, пойду налево - то без малейших колебаний выстрелит по коленям. Хотя, если ошибусь наоборот, то выстрела, скорее всего, не произойдёт. Ну ладно, шуточки в сторону... Когда-то очень давно, в далёком Тибете, защищаясь от группы местных жителей, мы стояли спинами друг к другу, чтобы отбиваться по всем направлениям сразу. И, хотя прошло уже очень много лет, я до сих пор чувствую своими лопатками, что она прикрывает меня сзади... Как, например, вчера ночью, когда я программировал скрипт на перле.
Зачем я всё это говорю, мой дорогой дневник? Понимаешь, мы с одним моим другом договорились пойти попить пива, если меня отпустит жена. А я ещё ничего не сделал из того, о чём она меня просила... Ну правда, очень-очень хочется на часочек встретиться с ним в каком-нибудь пабе. Пожалуйста, передай ей это письмо. Надеюсь, что елей моей лести хотя бы один раз дольётся до мельницы её эго. Друг, занимай место, я еду!
Всё, я пойду вытирать сопли о мокрую от крокодиловых слёз подушку, мой дорогой дневник.
До пяти утра я, как какой-то фрик, сочинял скрипт на перле. Алик помог мне установить систему и всё сам в ней отконфигурировал, Вадик придумал крутой алгоритм и подробно, несколько раз, как блондинке, разъяснил его мне. И, казалось бы, на этом всё - иди себе и твори на здоровье, ведь за тебя уже всё сделали. Пиши свой скриптик и радуйся бурной ночной жизни. Но, как бы не так. Ничего бы у меня не получилось, если бы в дело снова не вмешалась моя жена. Она в очередной раз взяла на себя все бытовые заботы, временно оградила меня от отвлекающих моментов и терпеливо избавила до утра от всех обязанностей. Ласково посмотрела на меня, доброжелательно махнула рукой и миролюбиво прикрикнула : "Ладно, давай, иди попрограммируй немного. Только забери отсюда свой лэптоп и вали с ним куда-нибудь, чтобы под ногами не путаться. Яблоки все не сжирай, около холодильника не садись, по телефону не п...и, в фейсбук не залезай. Да, и когда закончишь, не забудь мусор выкинуть. Всё, свободен!".
Довольно потирая руки, я устало выключил компьютер в шестом часу утра. И вяло закрыл его, не громко хлопнув крышкой. Скрипт был написан. Красиво, прикольно, с кульбитами и подвыподвертами. В моём любимом стиле, ну прямо лапочка-программа, загляденье одно, муси-пуси и ути-пути. Я проверил холодильник и пошёл выкидывать мусор, по дороге с хрустом жуя яблоко и прихватив сотовый телефон, чтобы посмотреть, что там новенького пишут в фейсбуке умные люди. И вот о чём я думал, мой дорогой дневник...
Есть в иудаизме такое определение женщины : "эзер ке-негдо". И это точно про мою жену. Ведь всегда, наблюдая в её состояниях своё собственное ментальное отражение, я могу безошибочно понять, нахожусь ли на правильном пути. По переменам её настроения можно предельно чётко измерять уровень моей энергии. Наши отношения - это аккуратная функция моего развития, а степень помощи и поддержки верно определяется тем, как мои внутренние умственные проекции взаимодействуют с окружающим миром.
Не думаю, что я смог бы быть самим собой без неё. Все мои способности, таланты, умения и знания никогда не могли бы раскрываться в полной мере без надёжно защищённого тыла. Хотя, конечно, с другой стороны, уровень этой защиты тоже напрямую зависит от меня самого. Это как замкнутый круг, образованный двумя абсолютно разными, но в то же время совершенно одинаковыми полусферами. Мои проявления фактически диктуют её поведение, а то, как она себя ведёт со мной, обуславливает вектор всех моих действий и поступков.
Вообще говоря, моя жена - это в первую очередь боевая подруга и тайная хранительница очага. Если бы я должен был идти на разведку, то, однозначно, не раздумывая ни минуты, взял бы её с собой. Если буду идти правильно - она поддержит и поможет мне, а когда сверну не туда, встряхнёт и перенаправит, куда надо. Ну, а если вместо того, чтобы повернуть направо, пойду налево - то без малейших колебаний выстрелит по коленям. Хотя, если ошибусь наоборот, то выстрела, скорее всего, не произойдёт. Ну ладно, шуточки в сторону... Когда-то очень давно, в далёком Тибете, защищаясь от группы местных жителей, мы стояли спинами друг к другу, чтобы отбиваться по всем направлениям сразу. И, хотя прошло уже очень много лет, я до сих пор чувствую своими лопатками, что она прикрывает меня сзади... Как, например, вчера ночью, когда я программировал скрипт на перле.
Зачем я всё это говорю, мой дорогой дневник? Понимаешь, мы с одним моим другом договорились пойти попить пива, если меня отпустит жена. А я ещё ничего не сделал из того, о чём она меня просила... Ну правда, очень-очень хочется на часочек встретиться с ним в каком-нибудь пабе. Пожалуйста, передай ей это письмо. Надеюсь, что елей моей лести хотя бы один раз дольётся до мельницы её эго. Друг, занимай место, я еду!
Всё, я пойду вытирать сопли о мокрую от крокодиловых слёз подушку, мой дорогой дневник.
Subscribe to:
Posts (Atom)